Боль в сердце была настолько резкой и неожиданной, что Ингебьерг в отчаянии прислонилась к стене и закрыла глаза. Она даже не почувствовала, как Кристин обняла ее за талию и отвела к кровати. Старая женщина налила в кубок немного вина из кувшина, который стоял на столе, и поднесла его к побледневшим губам девушки.

Сделав глоток, Ингебьерг пришла в себя.

— Значит, он не мой жених, — прошептала она.

Кристин покачала головой. В ее взгляде, устремленном на девушку, читалось сострадание.

— Ты должна быть сильной, — сказала она. — Поспи немного, утром мы отправляемся в путь.

Ингебьерг безвольно откинулась на постель. Но спать она не могла — перед глазами все время стояло лицо грустное молодого воина. Теперь ей была понятна его печаль!

Прошло несколько часов. Уже Кристин сладко посапывала на другой половине кровати, а Ингебьерг все смотрела перед собой. Наконец она осторожно встала, подошла к окну, раздвинула тяжелые ставни и выглянула на улицу. Там было тихо, лишь тревожно ржали лошади в стойле. Было очень поздно, и даже завзятые гуляки уже разошлись по домам.

Ингебьерг приглядывалась к незнакомому городу. Почти вся ее жизнь прошла в поместье отца, она всего лишь несколько раз была в городах, и ей казалось странным, что люди могут жить в маленьких домишках в такой близости друг от друга.

Внезапно у дома напротив зашевелилась какаято тень. Ингебьерг в испуге отпрянула назад. Значит, за ней ктото наблюдал все это время, когда она рассматривала улицу. Первым побуждением девушки было захлопнуть окно и побыстрее вернуться в кровать. Но любопытство пересилило. Кто бродит под ее окнами? Бродяга, вор, замышляющий недоброе? Или поклонник какойнибудь симпатичной служаночки? Ингебьерг захотелось проникнуть в чужую тайну, словно чьято счастливая любовь могла снять тяжесть с ее сердца.

Она вновь прильнула к окну, стараясь, впрочем, держаться в тени. Ее привыкшие к сумраку глаза уже явно различали мужской силуэт. Мужчина стоял, прислонившись к стене дома напротив и подняв голову. Ингебьерг охватила странная уверенность, что он смотрит прямо на нее. Девушка заколебалась. Не поступает ли она опрометчиво? Благоразумие требовало оставить эту нелепую игру и закрыть окно. Но Ингебьерг уже едва сознавала, что делает — ей показалось, что она узнала человека, притаившегося в тени. И действительно, словно не желая больше прятаться, мужчина сделал шаг вперед. Ингебьерг увидела черный плащ с серебряной пряжкой и светлые волосы Ричарда Воксхолла.

Едва слышный стон сорвался с нежных губ девушки. Она подалась вперед, напрочь забыв о приличиях. Да и кто мог увидеть ее в этот поздний час? Родители были далеко, и никто не мог упрекнуть Ингебьерг в нескромности. А ее саму сейчас занимало лишь собственное сердце, которые выскакивало из груди при одном только взгляде на молодого англичанина…

После обеда, когда молодые люди наконец уехали, а лорд Чизвик отправился в спальню, чтобы немного вздремнуть, Анна решилась заговорить с Флорой о том, что больше всего беспокоило ее.

— Расскажи мне, как вы погуляли с Гарольдом? — спросила она небрежно, листая иллюстрированный журнал, который купила Флора.

— Чудесно. — Флора потянулась. — Он такой славный…

Мечтательные нотки в ее голосе чуть не заставили Анну возненавидеть кузину.

— А о чем вы говорили? — продолжила девушка. Флора метнула на нее лукавый взгляд.

— Я же не спрашиваю тебя, о чем ты секретничала со своим женихом.

Лицо Анны исказилось от боли. Жених! Теперь это слово звучало как насмешка, сущее издевательство…

— Знаешь, твой отец — молодчина, — проговорила Флора. — Желала бы я, чтобы мои родители так поступили. Нашли бы мне какогонибудь красавца с кучей денег и титулом.

— Это не главное, — сдержанно заметила Анна.

Ей хотелось сказать легкомысленной кузине, что есть чувство, ради которого она охотно пожертвовала бы и состоянием, и красотой, и происхождением Артура Беллингейма. Но Флора, скорее всего, просто рассмеется. Не ей, вчерашней воспитаннице суровых монахинь, рассуждать о любви с первого взгляда.

— Итак, Аннет, когда свадьба? — спросил Флора, пропустив мимо ушей слова Анны.

Это было уже слишком. У Анны из глаз брызнули слезы. Флора испугалась. Она бросилась к кузине, села рядом с ней и обняла ее за плечи.

— Не надо, не плачь, — зашептала она, — что с тобой происходит?

Анна плакала и не могла остановиться. Все было таким удивительным и непохожим на ее прежнюю жизнь. Она не знала, как справиться с нахлынувшими чувствами. Раньше все было просто и ясно, а сейчас она не понимала, что ей говорить и делать. Одно было точно — меньше всего на свете она хотела стать женой графа Шафтсбери, несмотря на все его многочисленные достоинства…

— Анна, глупышка, ну разве так можно! — восклицала Флора.

Кузина не переставала удивлять ее с первой минуты знакомства. Анна была наивной, старомодной, застенчивой, сдержанной, одним словом полной противоположностью Флоры Мажиро. Невозможно было понять, что творится в ее хорошенькой головке, но Флора предполагала, что там все разложено по полочкам, царит порядок и опрятность, словно в монастырской комнатке, где Анна провела пять лет. И, конечно, ей даже присниться не могло, что Анна так безрассудно и сильно влюбилась в человека, с которым едва перекинулась парой слов.

— Послушай, но если ты не хочешь выходить замуж за Артура, то не выходи! — с пылом произнесла Флора, догадавшись, как ей казалось, о причине плохого настроения Анны.

— Но… но я не могу… — пробормотала Анна.

— Почему? — искренне изумилась Флора. — Потому что тебе велел отец? Но вопервых, он уже умер… ах, только не начинай снова плакать! А вовторых, я уверена, он бы не захотел, чтобы ты портила свою жизнь.

Анна жадно прислушивалась к словам кузины. Действительно, отец вряд ли желал ей зла…

— Но на самом деле я не понимаю, что тебе не нравится в Артуре, — продолжала Флора. — Он очень красивый. Богатый. А без этого сейчас, увы, никуда… Идеальный муж для тебя.

Флора хотела сказать, что для девушки в положении Анны, совершенно неприспособленной к самостоятельной жизни в современном мире, лучше всего было бы выйти замуж.

— Анна, он просто прелесть, поверь мне. Уж я то в мужчинах разбираюсь, — уговаривала она всхлипывающую кузину. — Ты же не собираешься вернуться в монастырь и стать монашкой, правда?

Анна отчаянно замотала головой.

— Значит замужество — твое единственное спасение. Ну что ты будешь делать одна? Ты даже с домохозяйкой поругаться не сможешь…

Флора улыбнулась. Она снимала квартиру у весьма скандальной особы, которая не признавала никаких способов общения, кроме крика. Представить Анну препирающейся по поводу квартирной платы она никак не могла!