Фабрики: мрачные мастерские истории

Итак, Британия стремительно превращалась из общества, имеющего рынок, в рыночное общество. Переход завершился во второй половине XVIII века, когда над городами и селами нависли мрачные бесчеловечные здания, с высокими трубами, день и ночь извергающими черный дым. В цехах этих заводов неустанно работали паровые машины, изобретенные шотландцем Джеймсом Уаттом.

Ты меня спросишь: почему это все было в Британии? Почему одновременно промышленные революции не произошли во Франции или в Китае? Было две основных причины. Во-первых, в Британии вся земля перешла в руки немногих землевладельцев. Во-вторых, у этих землевладельцев не было сколь-либо заметной военной силы, в отличие от других стран Европы или Китая, где феодалы располагали большими собственными армиями. Не имея в своем распоряжении военной силы, они были вынуждены искать другие способы увеличения своего богатства, кроме грубого военного вторжения и грабежа. Когда мореходы открыли пути всемирной торговли, британские землевладельцы получили возможность богатеть, увеличивая производство товаров, востребованных во всех странах. Так как земля находилась в руках немногих феодалов, массово согнать крестьян с земли (что и послужило толчком к созданию первого рыночного общества) удалось без особого труда – ведь для этого не нужно было добиваться согласия многих, а хватило молчаливого одобрения немногих.

Представим тогдашнюю Британию. Это огромный котел, в котором варятся сотни тысяч оставшихся без земли безработных. И там же множится золото в лондонских банках, горы которого приносит международная торговля и британские колонии (особенно Карибы, где рабы из Африки обрабатывают земли британских хозяев). Теперь прибавь к этому паровую машину, которую изобрел господин Уатт. Соедини все это вместе, и что у нас получается? У нас получается фабрика!

Бывшие крестьяне и их потомки находят работу (впервые в истории!) как промышленные рабочие. Но промышленность потребовала новых паровых механизмов.

А как возникла идея фабрики? Кто придумал, что нужно строить фабрики? Купцы и некоторые аристократы заметили, что отдельные товары очень востребованы на международном рынке: шерстяные изделия, одежда, металлические вещи. Они поняли, что, если научатся производить это быстро и с наименьшими затратами, они еще больше разбогатеют. Они видели толпы безработных бывших крестьян, готовых вкалывать за кусок хлеба, и сначала их труд считали самым дешевым. Но вдруг они услышали, что некий господин Уатт изобрел машину, способную заменить тысячи работников. Вот и все! Возникновение фабрик было вопросом времени.

Великое противоречие

Триумф ценностей торговли над ценностями производства изменил весь мир. И к лучшему, и к худшему – одновременно!

С одной стороны, продажа всех продуктов земли и ремесел на рынке положила конец рабской привязанности к месту, немыслимым суевериям, мракобесию и слепому доверию. Возникла идея свободы, стала реальностью перспектива отмены рабства, а техника предвещала производство множества благ для всех людей.

С другой стороны, она стала бедствием в череде последующих бедствий: возникли новые формы совершенной нищеты, новые виды действительного рабства. В рыночном обществе бывшие крестьяне, лишенные возможности обрабатывать землю и оставшиеся без всего, превратились либо в промышленных рабочих, либо в новых арендаторов земли у землевладельцев. В обоих случаях они стали свободными работниками, в том смысле, что их никто, как при феодализме, не заставлял работать. Они сами выбирали, работать им или умирать с голоду, и были освобождены и от внешнего принуждения, и от любых средств производства – они в буквальном смысле все оказались на улице. Они могли в любой момент уйти с работы, если только абсолютная нищета и отсутствие крыши над головой могло им чем-то помочь – ведь земли и дома у них не было. Продавая свое тело и ум, они приобрели товарный вид на рынке труда, который, в свою очередь, стал зависеть от всемирного спроса и всемирного предложения произведенных товаров.

Те из них, кто нашел себе работу, трудились по 14 часов в сутки в удушливых цехах Манчестера или на рытье каналов в Уэльсе. Газеты того времени сообщали о десятилетних детях в Англии и Шотландии, день и ночь стоявших за станками, не имея разрешения отойти. Беременные женщины трудились на рытье каналов в Корнуолле и иногда вынуждены были рожать сами, без всякой помощи, прямо на дне лодки. В это же время в колониях, например на Ямайке, но также и на севере США, производство в основном опиралось на труд рабов, которых европейские работорговцы захватили в Африке, и лишив родины, продали по меновой стоимости.

Такого никогда прежде не было в человеческой истории. Может быть, в начале бытия человечества мир тоже был един (как ты знаешь, мы все вышли из Африки). Но промышленная революция объединила мир и при этом создала великое противоречие: в одном мире рядом существуют баснословное богатство и кричащая бедность. Неравенство, созданное аграрной революцией, о котором мы говорили в предыдущей главе, меркнет перед неравенством, произведенным промышленной революцией, триумфом цен и ценностей над достоинством.

Долг

«Ад там, где я». Так говорит Мефистофель в знаменитой пьесе Кристофера Марло «Доктор Фауст». Являясь в темном серном облаке, Мефистофель приносит с собой ад повсюду. «Ношу с собой то место, в котором нахожусь», объясняет он Фаусту, и мы понимаем, почему Фауст проваливается в ад прямо в момент произнесения этих слов.

Ты еще не читала историю продажи души Фаустом Мефистофелю. Это история для взрослых, не для твоего возраста. Но не потому, что она слишком страшная: сказки братьев Гримм гораздо страшнее. Просто эта история не подходит для детей, потому что они еще не понимают главного в этой истории: что такое экономический долг.

Что происходит в пьесе Марло? Мефистофель подкупает доктора Фауста выгодным предложением. Он будет ему двадцать лет доставлять множество удовольствий, при условии, что Фауст через двадцать лет обещает отдать ему душу. Фауст поразмышлял и решил, что двадцати лет счастья ему хватит, а потом Мефистофель пусть делает с его душой что хочет. Итак, Фауст согласился на условия Мефистофеля. Посланник ада улыбнулся и потребовал подписать договор, который символически очень значим: поэтому Фауст должен подписать его не чернилами, а кровью.

Если мы посмотрим на этот договор спокойно и трезво, это была долговая расписка: Мефистофель дал Фаусту в долг под большой процент. Вот что было сказано в договоре: «Получаю от тебя двадцать лет счастья и обещаю, что, когда накопится долг, ты возьмешь мою душу».

Люди издавна брали в долг. Сосед мог прийти за помощью к другому соседу и, получив помощь, говорил: «Я твой должник». Они оба знали, без всякого договора, что если давший помощь в будущем окажется в нужде, тогда получивший от него добро поможет ему, «исполнив свой нравственный долг». Но есть два различия между нравственным долгом и экономическим долгом, каким мы его знаем: во-первых, появился договор, во-вторых, появились проценты.