Альтаграсиа, желая направить разговор в нужное русло, ближе к теме, ради которой они собрались, задала гостям прямой вопрос:

— Как вы считаете, зачем грабителям могли понадобиться кости?

— Вы должны признать, что суть дела лежит на поверхности. Останки сами по себе представляют большую историческую и материальную ценность. Очень многие охотно заплатили бы за них, — ответил ректор дон Рафаэль Гусман.

— Конечно, материальную стоимость похищенного не следует упускать из виду, — взял слово Габриэль Редондо. — Все, что касается Христофора Колумба и его потомков, в этой стране имеет огромную ценность. Подумайте, только письма адмирала, которые всплывают время от времени, причем львиная доля из них — фальшивки, уходят с молотка по заоблачным ценам.

— Кстати, полагаю, вам полезно знать, что даже урна, где хранились останки, имеет огромную ценность. Кое-кто уверен, что за нее можно получить солидный куш в долларах. Доминиканская пресса не умолкая разглагольствует по этому поводу с момента ограбления, — высказалась донья Мерседес.

— Если мотивом кражи являлась нажива, то зачем тогда преступникам было оставлять улики в виде подписи Колумба на фасаде? — рискнул спросить Эдвин.

— Нам стало известно, что украдены также останки из Севильи. Испанская пресса ни о чем другом не говорит с тех пор, — вмешался Рафаэль Гусман. — Комбинированная акция и одинаковые улики и в том и в другом случае могут означать, что вдохновители преступления желают завязать некую полемику. Другой вариант — они специально оставили след, который кому-то служит сигналом.

Оливер сообщил, что это одна из версий испанской оперативной группы, которая ведет следствие по севильскому эпизоду. Если мотивом кражи была нажива, тогда в действиях преступников отсутствует всякая логика. Зачем оставлять улику, бросающуюся в глаза — уж слишком крупно они намалевали подпись.

— Вы, полицейские, слишком недоверчивы, — возразила донья Мерседес. — Разве не могли воры таким образом попытаться запутать следы? Я не сомневаюсь: мотив был сугубо меркантильного порядка. Очень многие хотели бы заполучить останки адмирала и готовы заплатить за это.

— Но в таком случае почему на Маяке украли только останки, не тронув других экспонатов? — удивилась Альтаграсиа, выдавая растерянность. — Их ценность не меньше…

Габриэль Редондо согласился: сокровища, собранные в музее Маяка, имеют непреходящее значение. Они обозначают вехи доминиканской истории и служат своего рода ключом к пониманию ее основных этапов: доколумбовой эры и периода после открытия Америки. Нельзя забывать, подчеркнул дон Габриэль, об огромной ценности коллекции искусства индейцев племени таино,[14]коренных жителей острова до появления на нем европейцев. Возможно, воры посчитали останки более стоящими по сравнению с другими экспонатами Маяка из-за большого ажиотажа, который вызвала буквально во всем мире процедура установления подлинности испанских останков в противовес доминиканским. А может, они просто не знали, что в гробнице Колумба в Санто-Доминго хранятся другие не менее ценные сокровища.

— Сеньоры, — академическим тоном завел речь Рафаэль Гусман, — наш народ является древнейшим на территории Америки. Мы не стали первой независимой страной, но были той землей, где прежде вершилась история, повлиявшая на развитие человечества. У нас славное прошлое, несмотря на то что из-за нынешнего состояния отечественной политики и скудных ресурсов Доминиканская республика занимает далеко не первое место на мировом уровне. Но это вовсе не означает, что мы утратили любовь к родной земле и ее истории. Смею вас уверить: вся коллекция, размещенная в музее Маяка, представляет собой величайшую ценность для доминиканского народа.

— А почему вам кажется, что грабители — доминиканцы? — тотчас отреагировал Оливер.

— Мы лишь высказываем догадки, сеньор Оливер, мне не хотелось бы навязывать какую-то определенную точку зрения…

— Понимаю.

— Я думаю, вам не следует сбрасывать со счетов наше мнение, даже если вы с ним не согласны, — решительно высказалась донья Мерседес. — Загадки истории Колумба, на которые не нашлось ответов за истекшие пятьсот лет, причем многие из них связаны с прошлым нашей страны, могут заявить о себе в ходе вашего следствия. Я ни секунды в этом не сомневаюсь.

Альтаграсиа взяла за руку донью Мерседес Сьенфуэгос, и ее жест не остался незамеченным Оливером.

Возвращаясь назад, в свои кабинеты, детективы обменялись мнениями, обобщив собранные к тому моменту данные. Эдвин считал, что стоит продолжать расследование, опираясь на договор с Интерполом, и отслеживать возможные попытки грабителей продать краденый товар на национальном или международном рынке. Альтаграсиа полностью одобрила его позицию. Тем более что она нашла подтверждение в беседе с эрудитами и совпадала также с версией национальной полиции о мотивах преступления, выводимой из высокой стоимости похищенных реликвий.

— Мы движемся в неверном направлении, — заявил Андрес Оливер. — Выводы ваших друзей вполне компетентны. Однако в Испании разрабатывают совершенно другую версию.

— Не забывай, ты обещал делиться с нами всей важной информацией, и если появится какой-нибудь факт или улика, мы должны узнавать о них немедленно, — напомнила Альтаграсиа, стараясь выдержать строгий тон.

— Подход моих испанских коллег к раскрытию данного преступления сильно отличается от нашего. Я потолковал с ними в подробностях об этом деле и вынужден констатировать: наше расследование идет совсем в другую сторону.

— И что ты предлагаешь? — спросила Альтаграсиа.

— Вместе отправиться в Испанию и посмотреть, что обнаружено там, тогда как доминиканская полиция продолжит розыск здесь.

Предложение обсудили и единодушно приняли. Сыграло роль и то обстоятельство, что пока не появилось никаких новых следов, ничего, что позволило бы сформулировать хотя бы рабочую версию.

Эдвин был обязан уведомить шефа о своих планах. Во второй раз за последние дни он вступал под своды тяжеловесного здания, получив возможность снова почувствовать угнетающую ауру давящей архитектуры. Среди могучих колонн под высокими сводами гулко отдавался каждый его шаг Он вошел в кабинет шефа и подробно доложил о том, что удалось выяснить за истекшее время, изложив имевшиеся версии ограбления.

— Мы намерены отправиться в Севилью, чтобы разобраться, что же произошло там, — сообщил он, рассчитывая получить «добро».

— Этот шаг мне представляется разумным, — высказался начальник. — Но не забывай, что мы должны действовать с крайней осторожностью. Для нас очень важно дать понять, что останки, украденные у нас, являются подлинными, а следовательно, нам необходимо их вернуть.

— Это же очевидно.

— Не настолько. Если мы найдем наш прах, а они нет, тогда…