это назвать) за столько лет жизни в высшем свете. Отдаю ему своё, что вкупе с отсутствием хлеба не даёт мне полноценно питаться…

Сегодня ко мне в палату зашёл странный мужик, со шрамом на горле. Наверно вешался. Всё время повторял "ули-ули". Я угостил его колбасой, которую он жадно съел и продолжил "уликать". Мне не то чтобы было жалко, милая моя, но всё же я знаю, что наши соседи намедни закололи свинью. Разживись у них мясом и привези мне, будь так любезна. А то от больничной пищи кишки сворачивает.

Подопытный третью неделю не приходит в себя. Трезвость ума напрочь отсутствует. Его постоянное "ули-ули" уже действует на нервы.

Сегодня снова заходил этот мужик. Мы подрались. Я не совсем понял из-за чего, но судя по всему из-за того, что колбасы у меня не оказалось. В палату зашел доктор, как раз в этот момент и разнял нас, уведя с собой мужика и дико извиняясь.

Посадил подопытного в отдельную палату и запер там, чтобы больше не случалось инцидентов с пациентами. Сейчас вроде спит, но неизвестно надолго ли, потому что стабильного сна у него после операции не наблюдается. Нашел применение черствым булкам. Голова второго подопытного, которую я поместил в специальный раствор и подключил к аппарату искусственной жизнедеятельности, с удовольствием съедает его в дробленом виде. Лишь бы секретарь не узнал про это, так как голова была моей личной инициативой и неизвестно как он на это отреагирует.

Ули ули ули ули ули ули ули ули ули ули ули ули ули

Подопытный дорвался до моего дневника. Минул уже месяц, и я сделал для него послабления. Прогресса в развитии никакого. Намедни заглядывал секретарь и справлялся о делах нового тела барона. Был очень разочарован. Сказал, чтобы я отрезал ему язык и через неделю представил ему на суд. Хочет его забрать. Завтра буду резать.

Сегодня угощал мужика салом, которое ты мне прислала. Выпили и помирились. Хотя кроме "ули" он мне ничего сказать не смог, но я и так его понял.

Язык ликвидирован. Он, наконец, заткнулся. Секретарь забрал его. Спросил, может ли он писать, на что я показал ему ту запись, которую барон оставил у меня в дневнике. Секретарь сказал, что сойдет за подпись и так даже лучше. Что касательно головы, то, по-моему, она начала соображать.

XI. Вырезка из газеты

«Несколько месяцев назад, когда город был в смятении в связи с пропажей нашего градоуправленца барона Ульянова, всё было списано на то, что барону нездоровилось. По прошествии некоторого времени барон снова появился на публике со странными, для продолжительного больного, изменениями. Лицом он был бледен, а вот телом прилично раздался вширь, и даже, казалось бы, в длину. Все документы и указы, которые стали выпускаться после этого промежутка времени, отчего-то были подписаны лишь коротким "ули", что лишь отдаленно напоминало подпись барона. В связи с глупостью сих указов, (вроде распоряжения открыть недалеко от города ферму для экспериментов по выводу новых окрасок парнокопытных), нами было проведено расследование, в связи с чем выяснилось, что барон совершенно неадекватен и сам такого придумать не может, ввиду своей недееспособности. Как оказалось, всем этим заведовал его секретарь, Мирон Порфирьевич, который давеча бесследно исчез. Мы продолжим установление истины и будем держать в курсе наших читателей»

XII. Исчезновение секретаря

В дверь к вдове постучали. Она открыла. На пороге стоял доктор.

— А вам что надо? — спросила вдова.

— Разрешите, я зайду? — вежливо сказал доктор.

Она его впустила. Доктор прошёл, снял шляпу и присел на стул, стоявший у двери. Вдова скрестила руки на груди и вопросительно на него посмотрела. Доктор задумчиво мялся.

— Он ещё тут живёт? — спросил он.

— Да.

— А бывает часто?

— Как придётся.

— Давно ушёл?

— С час назад.

— Можно я тут его подожду?

— Можно. Только далее прихожей не ходите.

— Хорошо.

Доктор расстегнул пальто и устроился на стуле поудобнее. Вдова ушла в комнату, из которой слышались детские вопли.

Минуло несколько часов, прежде чем в дверь снова постучали. Доктор, который уже полудремал на стуле, оживился. К двери подбежал один из детей и открыл. В квартиру зашёл секретарь. Из комнаты вышла вдова.

— Яков здесь? — спросил секретарь.

— Что это вдруг он всем сегодня понадобился?

— Кому это всем? — удивился секретарь.

Вдова кивнула в сторону доктора. Секретарь напряженно повернулся.

— Здравствуйте, доктор.

— Добрый вечер, — сказал доктор, поднимаясь со стула и протягивая руку секретарю.

Секретарь проигнорировал этот жест. Вдова снова удалилась в комнату.

— Вы тут, с какой целью? — спросил секретарь.

— К Якову Митричу.

— А зачем он вам?

— Поговорить.

— О чём?

— По личному.

Секретарь засунул руки в карманы брюк и подозрительно смотрел на доктора. Тот стоял в едва заметном замешательстве.

— Пройдемте на кухню, — предложил секретарь.

— Я не думаю…

— Зато я думаю.

Секретарь положил руку ему на плечо и потянул за собой.

Они зашли на кухню. Секретарь снял своё пальто, бросил его на подоконник, встал посреди кухни, снова засунув руки в карманы, и наблюдал за нервно пытающимся снять своё пальто доктором. Бросив это дело, доктор присел на табурет и бросил свою шляпу на стол.

— Ну, так что, уважаемый? Какими вы тут судьбами?

— Уважаемый Мирон Порфирьевич. Я думаю, что это не совсем ваше дело.

— Отчего же?

— От того же!

— То есть диалога у нас с вами не выйдет?

— Ну, лично к вам у меня только один вопрос.

— Какой же?

— Зачем вам понадобилось выводить новые окраски парнокопытных?

Секретарь развернулся и подошёл к своему пальто, пытаясь в нём что-то найти.

— Дорогой мой доктор. Всё очень просто. — говорил он, шаря в пальто. — С новым видом окраски, мы сможем при продаже наделять их всяческими полезными свойствами.

— Это как?

— Например, намедни мы вывели новую, белую, окраску быков. Ничто не мешает говорить, что белая порода является более продуктивной в осеменении, чем бычки обычного цвета.

— Но ведь это же не так.

— Конечно, — секретарь всё так же лазил по пальто. — По свойствам он такой же, как и все. Всё дело в подаче.

— Сомнительная затея.

— В будущий год на ярмарке узнаем.

Секретарь достал из внутреннего кармана нож и повернулся в сторону доктора, но сразу же получил удар мясным топориком в темя от доктора, который уже стоял у него за спиной. Нож выпал у него из руки. Он обмяк и упал.

Доктор затрясся от страха и выронил топорик. На кухню вошла вдова и посмотрела на происходящее.

— А убирать