— О, не говори глупости!

Всего несколько минут назад Алессандра была в отчаянии от холодности Камерона, его невозмутимости, но теперь, когда он обнаружил свой истинный страстный характер, она вдруг поняла, что это ей совсем не нравится.

— Я просто объясняю тебе, что я чувствовал, — сказал Камерон, — ты ведь хотела знать.

— Продолжай, — произнесла она тихо, думая, что, возможно, было бы лучше не рыться слишком глубоко в их переживаниях. Она боялась, как бы они не открыли ящик Пандоры и потом оба глубоко сожалели об этом.

— Да, я понимаю, это действительно нелогично, — продолжил Камерон. — Но повторяю: в тебе есть что-то, совершенно сводящее меня с ума. Я представил себе, как вы с Эндрю занимаетесь любовью.

— Но это просто смешно! — воскликнула она.

— Разве? Можешь ты утверждать, что он не желал бы этого?

— Этого не желаю я, Камерон, — вот в чем разница!

— И я захотел, — продолжал он, как будто не слышал ее слов, — сорвать с тебя одежду.

— Что ты и сделал.

— И овладеть тобой тут же.

— Что ты тоже сделал!

— И за что попросил прощения. И перестань лицемерить и признайся, что то, как мы занимались любовью, возбуждало тебя. Или ты отрицаешь это, Алессандра?

Она покачала головой.

— Нет, не отрицаю. Только... только... — Ее голос прервался.

— Что «только»? — мягко спросил он.

— Только это не была любовь, вот и все, — выдохнула она, заглядывая в его широко раскрытые глаза.

— Секс не всегда любовь, — заметил он. — И не всегда должен ею быть. Если ты хочешь, я покажу тебе, какой может быть настоящая любовь. — И он начал ритмично поглаживать ее бедра.

Алессандре хотелось прильнуть к нему, раствориться в нем, совершить медленную прогулку по пути наслаждения, по которому он вел ее. Но сдаваться два раза за один вечер было уж слишком для ее гордости.

— Мне завтра идти на работу, — сказала она упрямо.

— Мне тоже.

— Я должна принять душ, — многозначительно напомнила ему она.

— Я тоже, — шепнул он с улыбкой, поднимая ее. Потом медленно развязал ее халат, его руки скользнули внутрь и ладони коснулись ее обнаженных набухших грудей.

— Камерон... — начала было Алессандра, вздрагивая и задыхаясь, когда он опустил свою темную голову, чтобы взять в рот горящий от возбуждения сосок.

— Что? — прошептал он мягко, и она ощутила тепло его дыхания на своей коже. — Что ты хочешь сказать, моя любимая?

Она не могла вспомнить.

— О, Камерон...

Большую часть ночи Камерон старался наверстать упущенное за неделю. Он любил Алессандру много раз, будто хотел доказать ей свою сексуальную мощь или навечно запечатлеться в ее сознании в качестве единственного мужчины в ее жизни.

Однако Алессандра в конце концов, так и не успев его понять, погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Но, снова почувствовав ласки мужа, она потянулась, как кошка, чтобы вновь ощутить самые приятные моменты. Еще не выйдя из дремы, она всей своей кожей впитывала теплые восхитительные прикосновения. Руки Камерона касались ее грудей, превращая их в маленькие острые пики, которые даже болели от возбуждения.

— О, — выдохнула она разочарованно, когда он убрал руку, затем почти замурлыкала от удовольствия, когда он медленно и нежно провел пальцами по ее плоскому животу, пока не нашел то место, где она была возбуждена больше всего.

— Ммм, — с удовольствием промурлыкал он и начал медленно целовать ее.

— Ммм, — вторила она, и рука ее скользнула вниз вдоль его возбужденного тела, но потом она вспомнила о времени и неохотно убрала руку.

— Не останавливайся, — убеждал Камерон хрипло, тяжело дыша.

— Но уже поздно, пора собираться на работу, — нерешительно прошептала она.

— Ты хочешь вставать?

— Нет.

— Значит, так тому и быть, — прошептал он, и она издала удовлетворенный вздох, когда он снова вошел в нее.

Будильник звонил и звонил...

Алессандра проснулась поздно, вскочила, торопливо приняла душ и схватила в шкафу первые попавшиеся вещи. Держа одежду в руке, она оглянулась на спящего Камерона.

Одеяло сползло на пол, и его бронзовое тело четко выделялось на фоне белоснежных простыней.

Как греческий бог, подумала она мимолетно, если только у греческого бога были волосы черные как ночь, а прекрасные глаза являли собой комбинацию серого и синего цветов.

Обиженно поджав губы, Алессандра вышла в гостиную, чтобы одеться. Что он там болтал? Конечно, ему не надо вставать на работу. У него частная компания, ведь так? Вот и приходится красться на цыпочках, чтобы не разбудить его!

Времени не осталось даже для чашки кофе, поняла она, взглянув на свои часы и в ужасе обнаружив, что уже почти десять. Она же никогда не опаздывала!

Тут Алессандра вспомнила, что у нее назначена встреча с заказчиком на десять часов, и тихо застонала.

И как назло, все пошло кувырком.

Она выскочила из подъезда под сильный дождь; зонтик остался наверху, и уже не было времени вернуться за ним. И кроме того, она могла разбудить Камерона, а если он проснется, то трудно сказать, как долго он будет любить ее.

Тогда Алессандра попыталась взять такси, чтобы доехать до офиса, но дождь лил с такой силой, что, очевидно, все такси в Лондоне уже расхватали. Пока она ждала, какой-то фургон проехал так близко к обочине, что забрызгал грязной дождевой водой ее светлый костюм.

В конечном счете, отказавшись от идеи дождаться такси, она поехала на метро. В поезде было ужасно жарко и полно народу, и она простояла всю дорогу между мужчиной, чья газета испачкала свежей типографской краской ее жакет, и женщиной, которая съела вечером как минимум восемь головок чеснока и теперь дышала ей прямо в лицо.

Помятой, продрогшей, усталой и злой Алессандра в конце концов прибыла в Холловей и, проигнорировав лифт, прокралась по задней лестнице к своему офису, надеясь хоть намного привести себя в порядок до встречи с клиентом. Алессандра должна встретиться с представителем кондитерской фабрики, которому она очень понравилась в ходе последней рекламной кампании. Оставалось надеяться, что Эндрю принял его в ее отсутствие внизу, в своем кабинете. Но ее мольбы не были услышаны.

Она так спешила войти в святая святых своего офиса, что не обратила внимания на предостерегающий жест секретарши. Алессандра открыла дверь и обнаружила Эндрю, сидящего за ее столом, а перед ним сидел клиент.

При звуке открывающейся двери оба подняли глаза, и Эндрю взглянул на нее так, будто она свалилась с неба.