– Ну, вишенка, спроси меня.

Нахмурившись, я пыталась сообразить, как он меня назвал. Слово это я слышала, но не могла припомнить его значение.

«Что такое вишенка?» – показав ему надпись, нахмурилась.

Он прочитал, а затем, подойдя к решётке, резко просунул руку между прутьями и схватил мой локон.

– Это ягода, Сонья, – улыбнулся он. – Твои волосы такого же цвета.

Замерев, я не шевелилась. Северянин тоже не двигался.

– Боишься?

Медленно кивнув, покосилась на его руку. Пальцы разжались, выпуская прядку моих волос. Отойдя от решётки на шаг, покачала головой. Мне стало не по себе, я вспомнила, как меня звал отец.

«Ягодка моя».

Глава 7

Схватив дощечку, я вытерла рукавом свои надписи и, развернувшись, бросилась в сторону лестницы.

– Сонья! – голос северянина сотрясал стены. – Сонья, вернись! Вернись, драгоценная моя.

Эта последняя фраза придала мне скорости.

Что ему нужно от меня? Почему он так странно себя ведёт?

Схватившись за ручку двери, я не удержалась и обернулась. Мой слух уловил странный лязг: словно чем-то били по металлу.

Северянин пытался сдёрнуть ошейник. При этом его лицо, оно расплывалось.

Моргнув, подгоняемая страхом, я поспешила на кухню. Перепрыгивая через ступеньки, слетела вниз и тут же столкнулась нос к носу с Тларой.

Лицо жрицы перекосило.

– Куда так спешишь, послушница? – прокаркала она. – Свой обед, лютая, ты ещё не заработала. Отправляйся в погреба. Сегодня ты нужна там.

У меня внутри всё похолодело. Я ненавидела спускаться в подземные ярусы, а уж находиться рядом с алтарём тем более.

Видимо, я не сумела скрыть свои эмоции. Потому как жрица довольно оскалилась и, схватив меня за руку, сжала, причиняя боль. Её ногти впивались в кожу.

Протащив до входа в подземелье, она буквально закинула меня на верхние лестницы.

Обернувшись, я попыталась ударить её наотмашь, но она увернулась и захлопнула дверь.

В нос тут же ударил запах плесени и сырости.

Сглотнув, я покрутилась на месте. Мрак наступал ослепляя.

Поняв, что деваться мне больше некуда, тихо спустилась сначала на первый ярус, а затем на второй.

Меня приветствовала тишина.

Впереди виднелся рассеянный свет от лучин. Отойдя подальше от перил, я поспешила туда. Внизу у алтаря кто-то был. Я отчётливо расслышала голос.

Любопытство терзало, но страх его подавлял.

Стоны. Тихий шёпот.

Сглотнув вязкую слюну, я всё же приблизилась к перилам и выглянула.

Так и есть. У белоснежного алтаря, освещённого тремя стойками с факелами, крутилась Верховная.

А на самом камне лежала бледная послушница.

Девушка была намного старше меня. Когда-то мы занимали соседние комнаты, а затем она прошла ритуал с пленным и понесла ребёнка. Ей не повезло – родился мальчик. Она тогда чуть с ума не сошла, когда Верховная, отняв его, увезла за остров.

Эстрела кидалась в воду, пытаясь плыть следом.

Я ещё подростком была, но это хорошо запомнила. Тогда-то я и поняла, что нельзя мне с мужчиной на этот алтарь. Не смогу я ребёнка своего отдать.

Тем более, что Верховная дочь мою в свои преемники пророчит.

Не дождётся, карга дряхлая.

Эстрела стонала. Она рожала. Это был результат третьего обряда: второй раз не вышло. Верховная поторопилась и послушнице не хватило здоровья выносить младенца. И вот снова.

Схватившись за перила мёртвой хваткой, я наблюдала, как старая жаба принимала роды. Бедная Эстрела морщилась и беззвучно открывала рот, заходясь в немом крике.

В моей голове была одна мысль: «Только бы девочка».

Только бы малышка.

И тогда она будет жить. Тогда бедной молодой женщине не придётся пережить весь этот ужас снова.

Время шло, а я не двигалась.

Алтарь пылал от пролитой алой крови, а ребёнок всё не шёл.

Моя челюсть дрожала от страха. Казалось, молодая мать просто не выживет. Этот проклятый камень заберёт её.

Послушница снова открыла рот, силясь закричать. Жрица закрыла собой весь обзор, но через пару мгновений она отошла, держа что-то на руках.

– Дочь, – услышала я её голос, – молодец, Эстрела, ты выполнила свою миссию.

Молодая мать сжалась в комочек и, кряхтя, повернулась набок. Я видела слёзы в её глазах. И поняла, что сама плачу.

Присев, я спряталась за перила и беззвучно рыдала, то ли от ужаса, то ли от облегчения, а то ли оплакивала эту крохотную малышку, что никогда не увидит ничего иного, кроме этих стен.

Родилась ещё одна немая послушница.

На негнущихся ногах я всё же добралась до складских комнат и тихо вошла.

В комнате при тусклом свете лучин сидели три женщины. Вскинув головы, они поприветствовали меня и вновь принялись за работу.

Вокруг чувствовалось напряжение.

Видимо, они тоже знали, что происходило внизу.

Взяв грубо сколоченный табурет, я присоединилась к ним.

Перебирая пласты сушёных водорослей, ловила остальных послушниц на том, что они бросают пристальные взгляды на дверь. Наконец, не выдержав, я взяла лучинку и написала прямо на грязном усыпанном землёй каменном полу.

«Дочь».

Всё разом выдохнули и заулыбались.

Работа пошла быстрее. Мы постоянно переглядывались, подбадривая друг друга.

Так прошёл остаток дня.

Боль в спине постепенно затихала. Раны быстро затягивались.

Собрав все подгнившие водоросли в глубокие корзины, мы вместе вышли из хранилища. Самая старшая послушница выстроила нас в ряд и жестом приказала идти.

Так, приглядывая друг за другом, мы поднялись к двери из подземелья. Тенями скользнули на улицу. Вместе высыпали мусор в вырытую яму за храмом, и сложили корзины в небольшой пристройке.

Раздался призыв к ужину.

Мне жутко хотелось есть, но я не знала – пустят ли меня к столу или наказание ещё не окончено.

Медленно шагая к входу, снова почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд.

Вскинув голову, заметила в окне уже знакомую фигуру. Северянин.

– Сонья, – шепнул он, но я услышала.

Невольно остановившись прямо под его окном, глубоко вдохнула и пошатнулась. В воздухе витал аромат шиповникового чая. Закрыв глаза на мгновение, я унеслась в своё счастливое детство в маленькой землянке, услышала тихую мелодию, что напивал отец, ставя котелок на огонь. Увидела мешочек с сушёными сморщенными красными ягодами.

Вздрогнув, снова подняла взгляд.

Северянин, молча, разглядывал меня, в свете заходящего солнца на его шее поблескивал ошейник. Ухватившись за него, мужчина оттянул его от кожи. Это показалось мне странным: обычно зачарованный металл плотно прилегал, нередко вызывая приступы удушения у пленных.

Глава 8

Всю ночь мучили кошмары. Но я не могла припомнить ни один образ из снов: ни лиц, ни обстановки, ни звуков, ни слов.

Ничего. Кроме липкого удушливого страха, что