А, впрочем, стоит ли удивляться.

30 сентября В. П. Баранников сообщил И. И. Андронову, что, по имеющимся у него сведениям, как только началась осада «Белого дома», на Лубянке появились резиденты ЦРУ и «Интеллидженс сервис» и стали ездить туда как на работу. Об этом свидетельствовали их машины, появлявшиеся «во дворе нового здания Госбезопасности»[1322].

Когда позднее Н. М. Голушко задали вопрос, правда ли, что в эти дни «на Лубянке» «находились иностранные советники», он ответил на это так: «Чушь. Эта проблема даже не обсуждалась»[1323].

Возможно проблема приглашения «иностранных советников» действительно «не обсуждалась». Но факт присутствия «иностранных резидентов» осенью 1993 г. на Лубянке министр безопасности не опроверг. А приезжать туда они могли и без приглашения. Разве Е. М. Примаков приглашал Д. Морриса?

Дав «добро» на расправу с российским парламентом, Вашингтон стремился держать события в поле своего зрения. «Есть… опубликованные заявления бывших руководителей российских спецслужб, – утверждает И. И. Андронов, – о том, что они, якобы, отслеживали контакты между Белым Домом и посольством Соединенных Штатов во время осады и накануне штурма. Многим из вас, возможно, не очень известно, что такие контакты были, и довольно интенсивные»[1324].

Что это были за контакты, с кем именно и с какой целью, до сих пор остается неизвестно. Но об одном из них мы можем узнать из воспоминаний самого И. И. Андронова. 22 сентября, пишет он, в «Белый дом» пожаловали «трое американцев»: «два высокопоставленных работника американского посольства и высший чиновник, прилетевший прямо из Вашингтона, чиновник Национального Совета разведывательных служб Соединенных штатов Марк Злотник». Что их интересовало: «Какая численность охраны Белого дома?», «Сколько у вас оружия?», «Как долго вы надеетесь продержаться?». И. И. Андронов отказался отвечать на эти вопросы и предложил гостям обратиться к спикеру. Р. И. Хасбулатов изъявил готовность принять американских гостей, но тут же раздался звонок Т. Пикеринга, и американцы исчезли[1325].

Рано утром 28 сентября началась полная блокада «Белого дома», а днем того же дня, когда в США уже знали об этом, состоялось выступление А. Шохина на сессии управляющих МВФ в Вашингтоне[1326]. Поэтому, мотивируя необходимость реструктуризации внешнего долга и предоставления новых кредитов, А. Шохин имел возможность оперировать событиями в Москве: с одной стороны, угрозой победы «противников реформ», с другой стороны, готовностью Б. Н. Ельцина использовать против этих сил самые крайние средства.

Дальнейшие переговоры на эту тему шли под аккомпонемент сообщений о непрекращающихся в столице России митингах, о кровавых столкновениях на улицах города и даже о возведении баррикад. Все это не могло не влиять на ход переговоров.

«На этот раз, как сообщил журналистам г-н Шохин, банкиры дали принципиальное согласие не ограничиваться очередной кратковременной мерой, а пойти на реструктуризацию долга на осное «базовой схемы» Парижского клуба. По предварительной договоренности (детали будут уточнены на совещании банкиров во Франкфурте) России предоставляется отсрочка на 5 лет, в течение которых с нее не будут взиматься платежи как по обслуживанию, так и по самому долгу, который должен быть выплачен в течение последующих 10 лет (выплаты должны производиться каждые полгода»[1327].

Подобным же образом развивались события и вокруг кредита, обещанного России США в Ванкувере. «Мы – признается в своих воспоминаниях Б. Клинтон, – использовали этоткризис, чтобы добиться активизации поддержки нашей комплексной програмы помощи России»[1328]. Обратите внимание американский президент не скрывает того, что для давления на своих противников он тоже использовал политический кризис в Москве.

29 сентября, как мы помним, появилось решение всесибирского совещания. В тот же день Палата представителей американского Конгресса 321 голосами против 108 одобрила «комплексную программу помощи России»[1329].

Для того, чтобы она приобрела силу закона, требовалось ее одобрение Сенатом. 30 сентября в Вашингтоне стало известно о том, что российский парламент получил поддержку большинства регионов. Это означало, что в ходе затянувшегося противостояния Б. Н. Ельцин оказался перед угрозой утраты контроля над страной. Затем пришло сообщение о «митинге на Лубянке». В тот же день 87 голосами против 11 «комплексную программу помощи России» поддержал Сенат[1330].

Вечером того же дня (по американскому времени, когда у нас уже была ночь) Б. Г. Федоров и министр финансов США Ллойд Бентсен подписали соглашение о «реструктуризации российского долга США»[1331].

Таким образом, к концу сентября домоклов меч «финансового банкротства», на протяжении двух последних лет висевший над Россией, на некоторое время был отведен в сторону.

Для того, чтобы понять, на какой грани в эти дни происходило политическое балансирование, необходимо учесть, что в Вашингтоне допускалась возможность победы антиельцинских сил, в связи с чем рассматривалась вариант вооруженного вмешательства США в российские события[1332].