Как и предсказывал Райд, Эдди постепенно возвращался в старые места — особенно часто он посещал клубы «Шим-Шам» и «Найт Лайт» — и к прежним привычкам. Криминальное братство тянуло его к себе все сильнее, и все-таки годы, проведенные в роли секретного агента, изменили Чапмена: главным он считал для себя верность Британии и другому братству, к которому теперь принадлежал. Когда Райд намекнул, что его дни в качестве агента, вполне возможно, сочтены, он раздраженно ответил, что, «если Британия больше не нуждается в его услугах, он может предложить их американцам».

Чапмен в кабаке Уэст-Энда выпивает с криминальным авторитетом Билли Хиллом и боксером Джорджем Уокером (справа).

Избавленный от судебного преследования благодаря прощению, неофициально полученному от министра внутренних дел, Эдди мог теперь свободнее передвигаться по Лондону. Однако Райд следовал за ним неотрывно, наблюдая, неодобрительно цокая языком и собирая доказательства. Куратор шпиона активно шпионил за самим шпионом: «Я видел, как Зигзаг подошел к норвежцу и заговорил с ним по-норвежски; я видел его в компании крайне подозрительных типов, он разговаривал по-немецки с немецкой еврейкой и по-французски — с французом. Я слышал, как он обсуждал с человеком, имеющим криминальное прошлое, условия жизни в Париже в выражениях, не оставляющих сомнений в том, что он был там в течение последних нескольких месяцев». Чапмен, как докладывал Райд руководству, горел идеей написать мемуары о своих приключениях. Райд задавался вопросом: как скоро природное самодовольство Эдди возьмет верх и он расскажет о себе всю правду своим сомнительным дружкам? «Я могу сдерживать его неблагоразумные выходки, когда нахожусь рядом, — писал он. — Однако кто знает, о чем он болтает в мое отсутствие?»

И вновь Райду пришлось подчиниться приказу свыше. Несмотря на свои личные качества, Зигзаг все еще оставался ценным кадром: «Война с немцами может закончиться в любой момент, в этом случае все контакты с ними будут потеряны, и это дело умрет естественной смертью». Когда это случится, с Чапменом следует расстаться, проявив такт и щедрость, сообщив, что «закрытие дела произошло вовсе не по его вине, а связано лишь с ходом войны».

Райд жаловался и интриговал: «Для меня совершенно очевидно, что, имея дело с личностями вроде Зигзага, мы неизбежно подвергаем риску безопасность наших операций». Однако уничтожить Зигзага оказалось труднее, чем предполагал Райд: всякий раз, когда он уже считал Чапмена загнанным в ловушку, тот вновь демонстрировал свою ценность. Фон Грёнинг слал ему радиограммы со словами поддержки, требуя еще и еще данных: «Постарайтесь достать последние выпуски ежемесячного отчета о борьбе с подводными лодками, выпускаемого подразделением Адмиралтейства, ответственным за уничтожение субмарин… Очень важно». Фон Грёнинг постоянно хвалил Фрица за достигнутые результаты: «Общий отчет представляет огромный интерес».

8 сентября немцы впервые выпустили по Парижу и Лондону ракеты «Фау-2». Они существенно отличались от своих предшественников: баллистическая ракета первого поколения с двигателем, работавшим на спирте и жидком кислороде, была способна преодолеть 200 миль, ее скорость была в 10 раз выше, чем у «Фау-1», а в носовой части помещалась тонна мощной взрывчатки. Зигзаг узнал об этом оружии еще во Франции и предупреждал английскую разведку о «радиоуправляемой ракете большего размера, экономичной в расходовании топлива, на конструкции которой, напротив, не экономили». Фон Грёнинг вновь потребовал, чтобы Чапмен поставлял информацию о результатах бомбардировок: «Продолжайте присылать данные о времени и месте взрывов. Стали ли они более частыми?» «Фау-2» обладали большой разрушительной силой — только при взрыве в Вулвортском универсаме в южном Лондоне погибло 160 человек, — однако Зигзаг в своих отчетах немцам преуменьшал последствия бомбардировок: «Ходят слухи о взрывах во время газовых работ и на трубопроводах, но ничего о бомбежке. Расспрашиваю».

Когда во время визита в штаб-квартиру люфтваффе в Берлине Чапмену показали фрагменты радиолокационного оборудования, снятого с британского ночного истребителя, он заметил на них серийные номера. Теперь он просил фон Грёнинга сообщить ему эти номера — якобы для того, чтобы он мог украсть именно тот прибор, который требуется, на самом же деле — чтобы передать их в Министерство Военно-воздушных сил и таким образом помочь выяснить, что именно сняли со сбитого самолета немцы. Потом было решено, что демонстрация вздорного характера Чапмена поможет держать фон Грёнинга в тонусе. Зигзаг отправил раздраженное послание, в котором жаловался, что не получает достаточной помощи и ему срочно требуются деньги. Кроме того, он многозначительно интересовался, собирается ли германская секретная служба оказать ему поддержку по окончании войны.

Зигзаг не мог знать о том, что в его отсутствие Гитлер уничтожил остатки абвера. 20 июля немецкий офицер Клаус фон Штауффенберг совершил неудачную попытку покушения на Гитлера, подложив чемодан «дипломат», набитый взрывчаткой, в комнату для совещаний в «Волчьем логове» — ставке Гитлера на Восточном фронте, находившейся в прусском Растенбурге. Заряд взорвался под тяжелым дубовым столом, который, вероятно, и прикрыл фюрера от всей мощи взрыва. Уж Зигзаг бы не допустил столь элементарной ошибки. 500 немецких офицеров были арестованы в результате неудавшегося покушения 20 июля, включая Канариса и его заместителя Ганса Остера. Все они были допрошены, обвинены в предательстве и повешены. Фон Грёнинг, кажется, не был замешан в заговоре, однако, будучи офицером абвера старой школы, известным своими антинацистскими взглядами, он, безусловно, оказался под подозрением.

Ответ фон Грёнинга на жалобу Чапмена пришел через несколько дней. Это было странное, удивительно трогательное послание, написанное гордым человеком, чей мир рассыпается на части: «СИТУАЦИЯ НА ФРОНТЕ НЕ ДОЛЖНА ВЛИЯТЬ И НЕ ПОВЛИЯЕТ НА ТВОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ, ВЫСКАЗЫВАЙ СВОИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ЗАБЛАГОВРЕМЕННО, И ТЫ ПОЛУЧИШЬ ЛЮБУЮ ПОДДЕРЖКУ, ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ. БЫЛ ДОМА, МОЙ ДОМ РАЗРУШЕН БОМБЕЖКОЙ, ИНАЧЕ ОТВЕТИЛ БЫ РАНЬШЕ. ГРАУМАНН».

Фамильный дом фон Грёнингов в Бремене, пятиэтажный символ аристократического превосходства, был стерт с лица земли бомбами союзников. В момент бомбежки дом пустовал: повар, шофер, камердинер, садовник, горничные и другие слуги давно уже получили расчет. Лакированный экипаж украли, семейные автомобили реквизировали для военных нужд. Картины, антиквариат, китайский фарфор, серебро, другие ценные предметы искусства — остатки огромного наследства фон Грёнинга — были спрятаны на чердаке. Бомба уничтожила все. Единственным ценным предметом, уцелевшим среди руин, была серебряная тарелка с выгравированными на ней именами погибших Белых драгун — боевых товарищей фон Грёнинга.

Чапмен представил, как его старый друг, сидя на развалинах когда-то роскошной жизни, пытается напиться до беспамятства. Он был тронут обещанием, данным ему фон Грёнингом. Его ответ гласил: «ПЛОХИЕ НОВОСТИ, СОЧУВСТВУЮ. НЕ ПЕЙТЕ СЛИШКОМ МНОГО. ЕДУ В МАНЧЕСТЕР, ЧТОБЫ ВЫПОЛНИТЬ ЗАДАНИЕ. СМОЖЕТЕ ЛИ ЗАБРАТЬ МЕНЯ НА ПОБЕРЕЖЬЕ НОВОЙ АНГЛИИ? НУЖЕН АДРЕС КОНСПИРАТИВНОЙ КВАРТИРЫ ВО ФРАНЦИИ И РАДИОСВЯЗЬ, ЧТОБЫ ДЖИММИ ИЛИ Я МОГЛИ ОТПРАВИТЬСЯ ТУДА. ТАКЖЕ НУЖНЫ ФРАНЦУЗСКИЕ ДЕНЬГИ. ДАГМАР».