И все же я должна попытаться сохранить наши с Джерри отношения. Я не хотела спать в раздельных спальнях, но и покинуть «Аркадию» была не способна. Да, Джерри верно заметил: я меркантильна, деньги и комфортное существование имеют для меня большое значение.

Мне нужно так повести себя, чтобы остаться с детьми в «Аркадии», а наш брак перестал дышать на ладан.

Во сне, или кошмаре, что более похоже на правду, голова Фергуса была втрое больше, чем тело. А когда я проснулась и попыталась сесть в постели, мышцы не слушались.

Представьте: я была уверена, что сижу, но, взглянув на свои руки, обнаружила, что они по-прежнему лежат вдоль вытянувшегося под одеялом тела. Я не узнавала ничего вокруг, кровать тоже была незнакомой, равно как и одеяло. Стены, шкаф, дверь комнаты — все было чужим. На подоконнике стояла ваза с цветами, на тумбочке — коробка шоколадных конфет «Кэдбери». Предметы казались размытыми, словно я смотрела на них сквозь запотевшее стекло.

Не успела я как следует оглядеться, как в дверь постучали. Какая-то женщина вошла без приглашения и довольно дружелюбно произнесла:

— Здравствуйте. Как самочувствие? Лучше, чем до сна?

Я могла поклясться, что впервые ее вижу.

— Меня зовут Луиза, мы познакомились позавчера. То, что вы меня не узнаете, вполне естественно. Так как вы себя чувствуете? Я буду вашим личным помощником.

— Помощником? Как-ким еще… — Я сообразила, что язык едва ворочается во рту, мешает зубам, словно сильно распух. Я снова попыталась сесть, но тело не подчинилось.

— Скорее всего вам трудно двигаться, — с улыбкой сказала женщина. — Вы спали почти двое суток, так что это нормально. Не волнуйтесь. Две чашечки крепкого кофе, немного еды, и вы почувствуете себя в норме. Вот ваша программка. — Она положила на тумбочку какой-то лист и указала на звонок па стене.

И вот когда она произнесла слово «кофе», я все вспомнила.

Пациенты клиники пьют много кофе.

Дверь палаты открывалась и закрывалась бесчисленное множество раз, пока я то спала, то просто дремала, кто-то заходил (непременно в белом халате), мерил мне давление, пульс, брал кровь на анализ, Делал уколы, подавал таблетки и воду. Меня поместили в клинику с диагнозом «алкоголизм». Меня считали алкоголичкой, вот что.

На этот раз мне удалось сесть, хотя тело тотчас начало трястись в ознобе. Я сильно прикусила язык, чтобы наладить слюноотделение, и выдавила:

— Здесь… здесь какая-то ошибка.

— Давайте вы сначала приведете себя в порядок, а потом мы поговорим. — Женщина улыбалась все так же тепло, словно и не слышала ужаса в моем голосе. — Я буду в клинике до полудня. Общий зал — направо по коридору. Можете не торопиться, курс процедур начнется лишь завтра. — Она улыбнулась еще шире и вышла.

Я рухнула на подушку, пытаясь связать концы с концами. Мы с Тесс обнимаемся в прихожей и плачем, сумбурный вечер с совместным распитием; треск головы поутру. Картинки сменяли друг друга словно в калейдоскопе. А потом выплыл яркий, выпуклый образ: мы с Ритой стоим среди старых деревьев у подъезда клиники. Она возвышается надо мной словно башня, давит, недовольно щурит глаза, увещевает.

Это Рита запихнула меня в клинику для алкоголиков! Во всем виновата только она. Что ж, спасибо, подружка. И как мне теперь отсюда выбраться?

Я отшвырнула одеяло, но это отняло столько сил, что пришлось дожидаться, пока комната перестанет кружиться. Осторожно и очень медленно я села, а затем и встала с постели, взяла с изголовья ночную рубаху, похожую на гигантский цветастый мешок.

Я должна бежать из этого страшного места. Но кто мог со мной так поступить? И куда делась моя сумка?

Я огляделась. Сумки не было. Встав сначала на цыпочки, а потом на пятки, я выяснила, что могу держаться на ногах. Сумка обнаружилась в шкафу. Кто-то аккуратно пристроил ее в уголке. На плечиках висели мои вещи, в ящике лежали белье и туалетные принадлежности.

Я обшарила сумку. Бумажник, косметичка и документы были на месте, зато мобильник бесследно исчез. Я запаниковала. Телефон всегда таскаю с собой, с того самого дня, как купила себе первую модель. Его надо разыскать. Конечно, звонить Рите бессмысленно, зато мне могла помочь Тесс. Высыпав содержимое сумки на постель, я убедилась, что мобильного точно нет.

Голова трещала невероятно, поэтому я стала искать солпадеин. У меня всегда с собой куча медикаментов — так, на всякий случай. Но сейчас их почему-то не было. Пришлось заново перетрясти все вещи, залезть в бумажник, открыть паспорт. Обезболивающее и телефон пропали. Я не понимала, что творится. Неужели меня ограбили, пока я спала?

Итак, меня обокрали, сомневаться не приходится. Шарили по моим вещам, пользуясь тем, что я сладко сплю.

— Простите, что изъяли солпадеин. Мобильник мы вам, конечно, вернем, но только по окончании курса лечения.

Я обернулась. Эта Луиза снова улыбалась во весь рот. Думаю, она могла бы получить «золото» на олимпиаде самых лучезарных оскалов. Она вошла в комнату так тихо, что я ничего не слышала. Видимо, хотела убедиться, что я готова «поговорить», как она это назвала. Готова я не была. Сидела на постели и перебирала вещи.

— Только отсутствие связи с внешним миром позволит вам сосредоточиться на процессе лечения. Первые несколько дней посещения нежелательны.

Она продолжала что-то говорить, но я едва ее слышала, ослепленная злобой. Меня бесило то, что они заключили меня в свой проклятый концлагерь. Словно в ГУЛАГ бросили, честное слово! Наверняка там тоже обшаривали вещи, вытаскивали все, что казалось подозрительным. Вот и здесь меня оставили без мобильного, без таблеток, без бритвы… Наверняка считали, что вершат благо. Это подло, вот что я вам скажу!

— Думаю, стоит дать вам еще немного времени, — заметила Луиза. Я резко встала, но головокружение усадило меня обратно на постель. Она словно не заметила моей неудачной попытки принять вертикальное положение. Говорила со мной, словно я предмет обстановки: — Если вам понадобится срочно позвонить — всякое бывает, — то в регистратуре есть платный телефон.

Ага, чтобы они могли слышать все, что пациент будет говорить!

Теперь я не просто злилась. Я пришла в бешенство.

— Могу я получить обратно мобильник? И немедленно! Я уезжаю отсюда. Вы что-то напутали, я вовсе не нуждаюсь в лечении. Наверняка эта палата пригодится тому, кто действительно страдает от алкоголизма. А у меня с этим проблем нет. Я хочу позвонить подруге. Пусть приедет и заберет меня.

Она продолжала улыбаться как ни в чем не бывало. Словно Барби, честное слово! По правде сказать, она действительно чуточку смахивала на куклу, с этими длинными светлыми волосами, собранными в хвост, и с крохотной сережкой в виде морского конька, висевшей в левом ухе.

— Я хочу поговорить с начальством клиники. Кто у вас главный врач?