— У меня есть новость, угадай какая.

— Какая?

— Я больше не на работе. Моя смена закончилась.

Алек вдруг опустил руки и сделал шаг назад. «Она должна сама решить, что будет дальше. Будет ли что-нибудь… Господи, пусть она захочет, чтобы я остался». Алек стоял молча и ждал, слушая, как колотится сердце.

Риган смотрела на него круглыми глазами. Через пару секунд она сообразила, что он предоставляет ей свободу выбора. Девушка вздохнула, заправила волосы за ушко и чуть склонила голову, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц. Оп. Мячик опять на его половине поля. Похоже на теннис. Потом она просто закрыла глаза. Его дыхание рядом. Губы касаются мочки ее уха. Какие горячие губы… как бьется сердце, и внутри… все дрожит. «Что же со мной будет, если он поцелует меня в губы», — смятенно подумала Риган. Так, надо это прекратить до того, как она сделает то, о чем будет жалеть утром.

Ладони ее уперлись в широкую грудь, и Риган прошептала:

— Алек?

Он немедленно остановился. Подался назад и замер. Просто смотрел ей в глаза и ждал. Тогда она вздохнула, призналась себе, что сама будет виновата во всем, что случится дальше. Руки ее вцепились в лацканы смокинга, и, притянув его к себе, Риган выдохнула ему на ухо:

— Не вздумай подать на меня в суд.

Алек не понял, что значит эта загадочная фраза про суд, и хотел попросить объяснений. Но Риган была явно не склонна к долгим разговорам. Она по-прежнему цеплялась за лацканы его смокинга. Притянув Алека поближе, она приподнялась на цыпочки и впилась в его губы поцелуем. Боже, сколько раз она мечтала, что когда-нибудь поцелует его именно так: бездумно и жадно, страстно и долго. «Это должен быть такой поцелуй, чтобы после него ни для чего не осталось места, — сказала она себе. — Наверное, я слишком давно не была с мужчиной. Если позволить себе маленькую слабость — поцеловать человека, при появлении которого у меня внутри вспыхивает огонь, — то безумие пройдет и все встанет на свои места. Дать выход энергии, излить ее и потом спокойно отпустить мистера Бьюкенена».

Таков был план, и он казался Риган вполне приемлемым и даже осуществимым… возможно, его и правда удалось бы претворить в жизнь, если бы Алек действовал в соответствии с ее планом. То есть оставался абсолютно пассивным и послушным. Но тут и произошел тот сбой, что рушит самые замечательные планы и сводит на нет самые добрые намерения. Дело в том, что Алек Бьюкенен не остался пассивным объектом. Он принял участие в поцелуе, и весьма активно. Руки его взяли ее в плен, и она чувствовала его ладони на плечах и спине, и это доставляло удивительное удовольствие и дарило надежду на что-то большее. А его рот… Очень быстро Риган поняла, что опыта у мистера Бьюкенена побольше, чем у нее. Его губы творили чудеса с ее телом и разумом. Этот поцелуй оказался самодостаточным актом, и Риган чувствовала, что быстро теряет контроль над ситуацией. «Может, стоило сначала озвучить мой прекрасный план, чтобы Алек тоже был в курсе?» Мысль была совершенно идиотская, но по крайней мере внятная. И это была последняя внятная мысль, промелькнувшая в ее сознании. Затем она превратилась в существо, живущее исключительно чувственными ощущениями — и они были прекрасны! Руки Риган обвились вокруг его шеи, и вот она уже ласково ерошит волосы на затылке Алека.

Она сама открыла губы навстречу его ласке и приняла его язык, скользнувший в ее рот змеем-искусителем.

Когда Алек закончил поцелуй, Риган не отстранилась. Она дрожала всем телом, и ноги стали вдруг совершенно ватными. «Если я отпущу его, то просто упаду, — подумала Риган. — Кроме того… может, поцеловать еще разочек? Ну на прощание…»

Должно быть, Алеку пришла в голову та же мысль, ибо он поцеловал ее снова. Риган не думала, что такое возможно, но этот поцелуй оказался еще лучше. И более страстным. Внутри словно разгорались горячие угли, кровь несла по телу жар, который, казалось, уничтожит ее, если не получит выхода.

Алек с трудом оторвался от ее губ. Нужно вздохнуть — кислород кончился, и легкие горели. Он уткнулся носом в плечо Риган. М-м, она так чудесно пахнет. И обнимать ее истинное наслаждение. Он с удивлением подумал, что никогда еще не держал женщину в объятиях с таким ощущением правильности происходящего. Она такая сладкая, такая чудесная… нет сил разомкнуть руки. Словно само его тело, некий глубинный инстинкт сопротивляется самой мысли о том, что придется ее отпустить. Кто бы мог подумать — всего пара поцелуев, а он уже не владеет собой.

Мысль о потере контроля над ситуацией ему не понравилась, и Алек прорычал:

— Черт, Риган…

— М-м? Это черт как хорошо или черт как все плохо? — чуть задыхаясь, спросила она.

Алек взглянул в ее глаза и увидел там страсть и желание. Чувство глубокой гордости охватило его: он разбудил этот огонь, вызвал из летаргии жизненную силу этой необыкновенной женщины.

— Это было хорошо, — пробормотал он, отгоняя видение обнаженного тела, распростертого на простынях… ее волосы разметались, а губы полуоткрыты… — Даже слишком. И надо бы остановиться, пока мы…

Риган провела пальцем по его губам и хрипловато прошептала:

— Или?

— Или мы не сможем остановиться, — Он чуть улыбнулся, руки его скользили по плечам и спине, мешая Риган воспринимать смысл слов. — Ты ведь знаешь, к чему ведут все эти поцелуи? Я не машина, милая, и меня нельзя включить, а потом выключить, если надоело. Я хочу тебя, ты же знаешь. Да что там, хочу — не то слово: я с ума схожу от желания… — Он перевел дыхание и твердо закончил: — Ноты должна понимать, что мне не нужны обязательства, которые могут последовать за близостью.

Риган была в замешательстве. Она знала, что Бьюкенен не пытается обидеть или оскорбить ее. Да, это не те слова, которые девушка мечтает услышать, но ведь он с самого начала предупредил, что ждать нечего. Честность — великая вещь. Конечно, ей стало больно, но еще сильнее оказалось чувство удивления и растерянности, ибо собственные слова, казалось, ранили его глубже, чем ее. Алек хмурился, рот его сжался, а глаза потемнели. Она вдруг почувствовала себя девчонкой, которая ткнула палкой в спящего льва. И льву это не понравилось. Впрочем, это проблемы льва: у нее своих хватает. Риган решительно высвободилась из его объятий — нужно слушать, а не таять — и спросила:

— И какие же именно обязательства тебе не нужны?

— Я уезжаю из Чикаго, и ты об этом знаешь, не так ли? Просто собираю чемоданы — и уматываю. Все решено, понимаешь?

— Да.

— Ну вот.

— Что вот?

Он скрипнул зубами.

— Мне не нужны проблемы, которые будут тянуть меня назад.

Лицо Риган вспыхнуло, а глаза стали сине-серыми, как небо перед грозой. Ей совсем не понравилось то, что она услышала.

— Ах вот как! А я, значит, и есть та самая проблема?