В. К.: Какое мощное давление нигилизма и объективная сила движения к самоотрицанию! Она уже работает на бессознательном уровне и проявилась в вашей трактовке Хайдеггера, нарушающей даже банальную логику. Вы считаете, что причиной нигилизма в философии является забвение вопроса о небытии. Причиной распространенности нигилизма оказывается его забвение. Как-то не сходится. Потому что все наоборот, и по смыслу и по Хайдеггеру: «Причиной нигилизма является забвение бытия». В постепенном забвении бытия он обвиняет метафизику, начиная с Парменида. Посмотрите еще раз тексты. (Я кусаюсь, потому что воспринимаю ваши развернутые вопросы не просто как «интервью», а как род дискуссии; спор, столкновение моего кондового фундаментализма со следя(ую)щим за последней философской модой новатором (вами).

Хотя нигилизм, или, чтобы не перепутаться с политикой, я вводил понятие «нигитологии», увы, не просто мода. Это отражение действительной тенденции человечества к отказу от собственного бытия. «Скольжение к антропологической границе», как мягко пишет, например, С. С. Хоружий. То самое стремление «к концу света», о чем параллельно с восторгами по поводу все новых способов отрицания человеком самого себя и замены всего и вся технологиями, кричит обыватель, только на философском уровне. Из Субъекта человек превратился в «человеческий фактор» – мало. Надо, чтобы людей вообще нигде не было, даже во врачевании и преподавании: тесты, e-learning, управление со-знанием и прочая автоматизация образования. Проекты «усовершенствования»: вместо двух рук – три, вместо одного члена – два, в мозг ввести чипы – кто, какая фирма больше и прочее более или менее замаскированное, особенно под медицину, инновационное хулиганство. Которое, подозреваю, вы будете защищать, а главным аргументом выдвигать тезис: прогресс не остановишь. Ну, не остановишь, как смерть, только почему ее надо считать благом и к ней торопиться?

Все эти новации норма (для) людей, чье сознание уже закатилось под влиянием наступления «иного», превратившись в чистое = пустое, формальное мышление. В качестве формального и математического, оно слабеющее, жалкое, в сравнении с машинным, формальным по своей сути. Нигилисты стали технократами. Толпа рукоплещет, узнав, что роботы все больше функций человека исполняют лучше его, млеет от появления «умных унитазов» или когда по телевизору показывают обклеенную датчиками голову с комментариями, что «ее готовят управлять компьютером», хотя почти очевидно, что все будет наоборот. И от сообщения, что еще немного (к 2030 году) «роботы обыграют людей в футбол», потом обыграют в… вообще всё, что делается – и везде. Потому «ничто», нигилизм и кладется в основу философствования, ибо отвечает тенденциям самоуничтожения. Вытеснение онтологии нигитологией, апостериори и феноменологии (в хайдеггеровском, а не гуссерлевском смысле) априоризмом и трансцендентализмом («забвение бытия») есть их философский рефлекс (к сожалению, не рефлексия). И все-таки, одобрять это стадное движение мышей-леммингов к океану в состоянии эвтаназии не для (бы) философов. Они должны иметь мужество разделять взгляды тех, примерно, как можно надеяться, 3–5 %, которые понимают, что происходит и пытаться что-то сделать.

Хайдеггера задушили в объятиях, сделав приставным носом к чему угодно. Постмодернисты умудрялись считать его «своим». Они, интеллектократы, информационисты, деконструктивисты, виртуалисты – его, ориентировавшегося на мифы и поэзис, фундаменталиста и консерватора, едва прикрытого реакционера, певца почвы, крови и семени, конечно, не по недомыслию приставшего к НСДАП и не вышедшего из нее лично, до роспуска в 1945 г. – сами пишите: Хайльдеггер. Они берут его в союзники. Кто сознательно (если можно приделать усы Джоконде, то почему не сделать постмодернистом национал-социалиста), кто по искреннему непониманию. И вот теперь к его авторитету, желая приватизировать, подбираются зомби, нелюди, людены и прочие трансхьюманисты. К нему, ярому «биокону». Стадной глупости людей, хотя бы и ученых, нет предела, никакая логика здесь не помогает.

А. Н.: Наверное, вы согласитесь, что, например, философия симулякров, которую Ж. Делёз предложил в качестве альтернативы философии эйдосов Платона идет в русле современных идей. Вами она воспринимается отрицательно. В таком случае хочется узнать собственно философскую, а не обывательскую (на уровне мема «симулякр»), аргументацию вашей позиции.

В. К.: Начнем все-таки с обывательской. В каком смысле отрицательно? Это вовсе не глупость или выдумка. Если я сижу как бы за дубовым столом (сосна, раскрашенная под дуб), который стоит вроде бы на мраморном полу (каменная крошка, прессованная под мрамор), ем будто бы мясную колбасу (наполовину соя с ароматизаторами), слушаю открывающих рот людей (будто бы поющих своими голосами), то что значит: «отрицать». Имитация и подделка стали нашим окружением и не только – внутри нас тоже. Мир вещей вытесняется миром симулякров. Отсюда право на существование в дискурсе и роль этого термина в теории. Вместо Платона – Делёз.

Как обыватель я, расхаживая по «мрамору», доволен, а когда ем колбасу, возмущаюсь, правда, если (у)знаю, что она была искусственная, если же не скажут – то тоже доволен. Смотря какой бренд – вот что главное. Вон, японскую кухню, очень примитивную в сравнении, например, с китайской или французской как «потребляют»: вначале вообще мучаются, делая вид, что вкусно, потом привыкают к этим суши и моллюскам, как если бы мы ели собранных в лесу слизняков и муравьев. А все бренд: почтение перед высокой японской техникой переносится на низкую еду. Такой вот уровень «мемов». Что спрашивать самостоятельной мысли с людей, когда «сами», без моды они есть не могут.

Теперь теоретически. В симуляционной идеологии воплощаются на первый взгляд странные, абсурдные, (если взгляд честный, а не просто следующий моде) положения постмодернизма, что «повторение предшествует действию» и «копия первичней оригинала». Но абсурдны они только для нашего классического предметного мира. В техногенно-информационной цивилизации копии, например, документов, да чего угодно, могут быть, обычно и бывают, четче подлинника, фотография цветка/лица интереснее, красивее цветов и лиц в натуре. Любимого актера телевидения в жизни лучше не встречать. «Исторически», по генезису копии вторичны, а «логически», по факту бытия становятся первыми. Потому что они лучше, «удобнее» для пользования и любования. Происходит подмена реальности виртуальными образами. Особенно через ее экранирование.

Как бы ограничить эту, снимающую нас, живых, экспансию технологизма, не поддерживать ее абсолютизацию, прежде всего в духовной сфере. Защищаю Платона и пугает альтернатива ему, когда искусственные, отчужденные от человека симулякры становятся истинными, а «семена вещей» и сами вещи предлагают считать ложными. Виртуальность (мнимое) объявляют реальностью, а реальное считают мнимостью. Существование заменяется функционированием. Живут (будто бы) в интернете, а в предметном мире, заклеив глаза и уши, только «присутствуют». Там «со-совершают» великие подвиги и обнимают первых красавиц мира, а здесь догнивают на диване как импотенты иаутисты. Руки только для нажимания клавиш компьютера, да за(рас)стегивания ширинки брюк, хотя и тут скоро будут не нужны. Будем это делать голосом или незачем. А совсем на передовых рубежах разрабатывают, чтобы прямо мыслью. Подумал – и (стало) хорошо. Орган, который не функционирует, через некоторое время отмирает. Связь организма и среды не обойдешь (проклятый дарвинизм), какой ми(i)р, такие будут и люди, и наоборот (совсем проклятый марксизм). Природу жалко, людей («обезьяноподобное человечество», «мясо» – стали называть традиционных людей, чтобы их/нас «понизить», дискредитировать), не способных, подобно растению без корней, существовать без нее – жалко.