В конце концов сговорились на пяти человеках и условились, что Владимир Кириллович будет выезжать с виллы без охраны, но предупреждать, куда он едет и когда приблизительно думает вернуться. А также было решено, что офицеры охраны виллы должны её охранять, не стесняя Владимира Кирилловича. На этом и порешили. Через несколько дней охрана была установлена. Офицеры охраны стали меняться еженедельно.

Вопрос, нужна ли вообще охрана, был трудноразрешим. До тех пор мы жили добрых двенадцать лет в Сен-Бриаке, и никакой нужды в охране не было…

После смерти Государя и, надо думать, из-за шумихи, поднятой русскими вокруг молодого главы династии, Центральное бюро «Сюрте Насьональ» в Париже дало указание своему отделу в Сен-Мало охранять Владимира Кирилловича»[151].

Чтобы более не возвращаться к вопросу охраны Владимира Кирилловича, процитирую доктора исторических наук Петра Черкасова: «В 1946 году приказом министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова был создан Особый архив МВД, куда передали все трофейные архивы, обнаруженные Красной армией на территории Восточной и Центральной Европы. Там оказался и комплект документов французского происхождения. Через много лет автору этих строк довелось подробно изучить, среди прочих материалов, фонд Главного управления национальной безопасности («Сюрте Насьональ») — всего 909 684 «дела», в том числе персональные досье на французских и иностранных граждан, включая тысячи русских эмигрантов во Франции.

Среди тех, кто удостоился пристального внимания французских спецслужб, оказался и «хранитель российского трона» великий князь Владимир Кириллович Романов (1917–1992). На обложке его досье за № 451 написано: «WLADIMIR CYRILLOVITCH DE RUSSIE, GRAND DUC (1937–1940)». Указанные даты означают год заведения и прекращения полицейского «дела». Впрочем, последнюю дату (1940 год) не следует принимать буквально, так как она лишь совпадает с эвакуацией архива из Парижа. Вполне вероятно, что негласное наблюдение за великим князем велось и в последующие годы…

Французская служба безопасности заинтересовалась двадцатилетним Владимиром Кирилловичем незадолго до смерти его отца.

Полицейское досье великого князя начинается с докладной записки префекта департамента Иль-э-Вилэн министру внутренних дел и директору «Сюрте Насьональ» от 12 июня 1937 года, в которой содержится информация об образе жизни и поведении Владимира Кирилловича. В записке говорится, что он проживает в Сен-Бриаке на вилле «Кер Аргонид» и «ведёт очень уединённый образ жизни». Великий князь обладает нансеновским паспортом, с которым совершает частые поездки за границу, особенно в Германию, а также в Румынию. «Его поведение, достоинство и порядочность не дают оснований к каким-либо неблагоприятным отзывам о нём, — отмечал префект. — Тем не менее он никогда не проявлял подлинных франкофильских чувств. В этих условиях, а также по причине отсутствия у него контактов в регионе, у меня не было возможности узнать его отношение к возможному вступлению в ряды французской армии».

В Сюрте очень интересовались, не последует ли Владимир Кириллович примеру своего усопшего в октябре 1938 года родителя и не возложит ли на себя императорский титул?

В служебной полицейской записке от 23 ноября 1938 года отмечалось, что под давлением влиятельных монархистов — князя Горчакова, Александра Крупенского, Николая Маркова и генерала Нечволодова, «инспирируемых из Берлина», — великий князь отказался воспринять звание «императора всероссийского», ограничившись титулом «хранителя российского трона». Подобное решение, по мнению аналитиков Сюрте, было продиктовано стремлением объединить вокруг великого князя «как можно большее число русских патриотов».

В Сюрте полагали, что определённые круги в нацистской Германии рассчитывают поставить юного великого князя во главе прогерманского Русского национального фронта, но этому якобы мешают отношения императорской семьи с просоветской партией младороссов, возглавляемой Александром Казем-Беком. «Из-за этого, — посчитали в Сюрте, — великий князь Дмитрий Павлович, вдохновитель «молодых русских», покинул ряды этой партии». Данное обстоятельство, по мнению аналитиков Сюрте, должно было ослабить советское влияние, ощущаемое с некоторых пор в императорской фамилии.

Французская контрразведка подготовила для министра внутренних дел справку о Казем-Беке, с которым и связывалось это советское влияние. Казем-Бек, отмечалось в справке, «считается в кругах русской эмиграции агентом ГПУ». Далее говорилось, что Казем-Бек тесно связан с бывшим царским военным атташе во Франции генералом А.А. Игнатьевым, перешедшим на советскую службу, а через своего заместителя по партии младороссов Григория Чапчикова — с неким Хомутовым, входящим в окружение великого князя Владимира Кирилловича. Казем-Бек, как утверждалось в справке, публично отстаивает правомерность для России советско-германского пакта, по которому ей были возвращены Прибалтика, Бессарабия и другие территории, составлявшие часть Российской империи.

По всей видимости, информация, сообщённая Сюрте относительно Казем-Бека, произвела должное впечатление на министра внутренних дел. Осенью 1939 года Сюрте получила приказ положить конец деятельности младороссов и изъять всю партийную документацию, хранившуюся на квартире Казем-Бека в Париже. Впоследствии архив партии младороссов, включая переписку Казем-Бека с великим князем Дмитрием Павловичем, оказался в Москве вместе с другими документами Сюрте. В Москву же после войны перебрался и сам Александр Львович Казем-Бек, принявший советское гражданство.

В полицейском досье великого князя сохранилась записка Сюрте (от 5 января 1939 года) о связях с великим князем части украинской эмиграции, возглавляемой Андреем Мельником.

Постоянной заботой Сюрте стало выявление просоветских и прогерманских настроений в окружении Владимира Кирилловича. Подозрение в связях с НКВД пало даже на супругу одного из дядьев великого князя.

В досье содержится докладная записка инспектора мобильной полиции (подпись неразборчива) дивизионному комиссару 13-й региональной бригады (Ренн) от 10 февраля 1939 года, содержащая подробные сведения о ближайшем окружении Владимира Кирилловича на его вилле в Сен-Бриаке с указанием возраста и обязанностей того или иного лица. Из непосредственных помощников названы личный секретарь адмирал Гарольд (Густав) Граф (1885 г.р.) и второй секретарь Дмитрий Сенявин (1886 г.р.), друг великого князя. Четыре человека составляли охрану Владимира Кирилловича, находившуюся при нём (по два человека днём и ночью): Вольдемар Хельстовский (1877 г.р.), Анатолий Хельстовский (1917 г.р.), Михаил Говорухо-Отрок (1898 г.р.) и Вольдемар Раутман (1894 г.р.), по совместительству личный шофёр великого князя»[152].

В том же 1938 году преемственное признание сына великого князя Кирилла подтвердил и следующий глава Зарубежной Церкви митрополит Анастасий (Грибановский). Оба митрополита исходили из того, что русская эмиграция нуждается в монархическом вожде, тем более накануне назревавшей войны, и принцип первородства тут важнейший. Мол, нечего быть дотошными в столь смутные времена, ведь и до законов Павла I престолонаследие на Руси не имело строгих ограничительных условий.