Джереми клюет носом, но еще бодрствует.

– Ну как, поговорили? – интересуется Мутти. – Или лучше не спрашивать?

– Ничего утешительного сообщить не могу, но теперь хотя бы знаю, что должна сделать.

– И что же именно?

– Надо срочно уговорить Натали взять Еву обратно или продать мне Дымчатого Джо.

– А если она отвергнет оба варианта?

– Тогда плохо дело. – Не отрываясь смотрю на огонь в камине.

Однако через некоторое время понимаю, что в мое отсутствие произошли какие-то события. Вскидываю голову, как от удара, и встречаюсь глазами с Мутти и Дэном.

– Ну, что там у вас? – Я уже не скрываю раздражения.

– Пожалуй, оставлю вас вдвоем, – поднимается с места Мутти.

– Нет, Урсула, – машет рукой Дэн. – Конечно, если вы не хотите присутствовать… Но я думаю, все образуется и… – неуверенно бормочет он.

– Послушайте, вы оба! Ну сколько можно испытывать мое терпение? Давайте, выкладывайте, что тут у вас произошло?

– Хотим кое-что предложить. – Дэн выпрямляется в кресле. – Имей в виду, никто не станет настаивать, если тебе наше предложение придется не по душе.

– Господи, какое еще предложение?

Беседа с дочерью изрядно меня вымотала, и теперь я вымещаю раздражение на Дэне и Мутти. А еще мне тревожно на душе.

Очень тревожно. Ясно, Дэн и Мутти собираются сразить меня наповал.

Дэн смущенно морщит лоб и отводит взгляд.

– Понимаешь, я вот тут подумал… Может, вместо того чтобы строить новый дом на ферме «Рассвет», лучше сделать пристройку к этому дому… Тогда и Урсула будет всегда рядом с нами.

Смотрю на обоих и тупо моргаю.

– И это все? – Мрачные подозрения еще не рассеялись.

– Все! – отвечают хором Мутти и Дэн.

Допиваю залпом вино и начинаю судорожно хихикать. Смех переходит в истерику, и я уже не понимаю, что делаю: плачу или смеюсь. Скорее всего, и то, и другое. А я-то думала, что придется уговаривать Дэна. Боялась, он не захочет жить под одной крышей с Мутти.

Дэн мигом оказывается на полу рядом со мной, а за ним и Мутти. Но из моего невнятного блеяния понять что-либо невозможно. Да будь я даже в нормальном состоянии, все равно ничего объяснить не сумела бы. Не устаю удивляться, сколь зыбкая грань разделяет порой в жизни трагедию и комедию.

* * *

На следующий день отправляюсь в Уайлдвуд, хотя не слишком ясно представляю цель своей миссии. Руководствуюсь единственным стремлением предоставить дочери варианты выбора, а там пусть решает сама.

Ящик на стойке ворот лопочет что-то нечленораздельное.

– Это Аннемари Циммер, мать Евы, – кричу я в ящик. Мне нужно встретиться с Натали.

– К-х-х-х…чью-ю-ю-ю, – откликается ящик.

Я уже успела привыкнуть к этим звукам, после которых обычно открываются ворота, а потому поднимаю в машине стекло и жду. Однако ворота открываться не спешат.

Снова опускаю стекло и наклоняюсь к ящику:

– Эй, отзовитесь!

– Кчх-х-х… уич-ч-ч-ч-… ур… нах-х-х-х…

По тону понимаю, что передо мной извиняются и пытаются что-то объяснить.

Высунувшись из окна, снова кричу в ящик:

– Я ни за что не уеду, пока не увижусь с Натали. Так что или откройте чертовы ворота, или я оставлю машину здесь, а сама перелезу через забор. Что вам больше нравится?

Ящик на некоторое время умолкает, но по треску ясно, что канал не отключен. Потом слышится щелчок: кто-то на противоположной стороне выключает микрофон. Господи, только бы открыли ворота! Кирпичная стена высокая, и даже если я на нее заберусь, то как спуститься вниз, не представляю.

К моей радости, ворота наконец открываются.

Нахожу Натали на крытом манеже. На ней черные бриджи и высокие сапоги. Я стою снаружи, у двери в комнату отдыха и наблюдаю.

В руках у Натали беспроводной микрофон, она инструктирует девочку на чистокровной лошади темно-гнедой масти. Если рассматривать по отдельности, всадница и лошадь смотрятся великолепно. Но вместе единого целого не составляют.

– Нет, Даниэль, не так. Совсем не так! – кричит в микрофон Натали. Она явно раздражена. – Ты его не чувствуешь, а он расплылся под тобой, как блин на сковородке. Соберитесь! Давай, работай ногами. Пусть задняя часть туловища подастся вперед. Ну, вот, уже лучше… Нет, опять не то! – Натали с расстроенным видом качает головой. – Не просто толкай его вперед с помощью ног, так не пойдет. Следи за передней и задней частью туловища, они должны уравновешивать друг друга, находиться в гармонии.

На манеже вместе с Натали еще три девочки. Они ловят каждое ее слово и наблюдают за подругой. Меня пока никто не замечает. Вероятно, охранник не позвонил и не предупредил Натали.

– Ну, наконец! Вот то, что надо! – радостно кричит Натали, подняв вверх палец. – Красота! Чувствуешь толчок? Вот так и держись! И запомни, как надо. Красота, Даниэль, просто красота!

Девочка на лошади проезжает мимо, и тут Натали замечает мое присутствие.

Поскольку ко мне она не идет, воспринимаю это как приглашение зайти на манеж. Чем ближе подхожу к собравшейся в центре группе, тем сильнее бьется сердце. На меня устремлены четыре пары глаз, и даже девочка на лошади украдкой посматривает в нашу сторону.

– Давно жду, когда вы объявитесь, – обращается ко мне Натали, скрестив на груди руки. – Все вещи Евы упакованы, и если вам потребуется помощь, девочки позовут Мигеля, и он загрузит все в машину.

Беспомощно оглядываюсь по сторонам и чувствую, что краснею.

– Можем мы поговорить?

– Давайте, – соглашается Натали.

– Хотелось бы с глазу на глаз.

Натали отвечает не сразу, будто что-то обдумывает, а потом отдает распоряжение ученице:

– Даниэль, продолжай работать, а вы, девочки, наблюдайте, и если Пишутер снова расслабится и начнет капризничать, постарайтесь определить причину. Но Даниэль ничего не говорите, потому что вы можете и ошибиться. Обсудим теоретические вопросы, когда она закончит занятие. Идемте, – обращается она уже ко мне и направляется в комнату отдыха. У бачка с водой стоят четыре девочки, и при виде меня их глаза округляются.

– Выйдите! – распоряжается Натали, указывая рукой на дверь.

Девочки послушно удаляются. Дверь за ними закрывается, и в комнате повисает тишина. Не знаю, чего я ожидала, но только не молчания.

– Итак, в чем дело? – спрашивает наконец Натали, усаживаясь на древнюю кушетку, обитую коричневой тканью с оранжевыми цветами. Я тоже устраиваюсь в кресле и сразу приступаю к делу.

– Хочу знать, не согласитесь ли вы снова взять Еву в свою школу.