Мало что изменилось и с созданием 22 декабря секретарства (секретариата-министерства) морских дел[695] (назначенный на этот пост Д. В. Антонович был весьма далек от профессионального понимания флотской, да и вообще воинской специфики). Практически голой декларацией остался принятый 29 декабря 1917 г. Центральной Радой «Временный законопроект о флоте Украинской Народной Республики»[696]. Теоретически и политически противоречивый, он вообще был обнародован только 13 марта в принципиально иной обстановке проходившей оккупации Украины австро-немецкими войсками.

В то же время начавшиеся в Киеве несмелые политические маневры, а также по существу первые сколько-нибудь активные акции ее сторонников на полуострове вызвали очень резкую отрицательную реакцию личного состава Черноморского флота.

Так, 8 января 1918 г. на митинге матросов была принята резолюция, в которой говорилось: «Мы, матросы Черноморского флота, собравшись на митинг и обсудив действия местной рады, во главе которой стоит кучка офицеров-корниловцев, распространяющих провокаторские телеграммы и листки Центральной рады, сеющей вражду между трудовым народом, постановили:

…Мы требуем от Исполнительного комитета Совета военных и рабочих депутатов и Военно-революционного комитета принять меры к недопущению провокаторской пропаганды Центральной и местной рады…

Мы признаем единый союз трудящихся всех национальностей и Советскую власть, стоящую на страже интересов трудящихся и угнетенных»[697].

Военно-революционный комитет отреагировал мгновенно и уже на следующий день распространил обращение к матросам, солдатам и рабочим полуострова. «Севастополь в опасности, – подчеркивалось в довольно обстоятельном документе, проанализировавшем совместные действия в разных городах Крыма представителей Центральной Рады и крымско-татарской власти, в частности штаба крымско-татарских войск. – Опора всероссийской революции на юге – Севастополь как бельмо на глазу всем контрреволюционерам, в частности изменнице революции, преступной изменнице народа Центральной раде. Рада действует по приказу украинских помещиков и банкиров, и империалистов – союзников, ненавидящих революцию. Украинская рада задумала хитрый, предательский план, чтобы с помощью Севастопольской и Симферопольской рады и штаба крымско-татарских войск захватить в свои руки сперва все города Крыма и потом и грозную крепость революции – Севастополь…»[698].

Призывая массы проявить бдительность, собрать силы для отпора контрреволюционным силам, предотвратить насилие, сплотиться для борьбы с врагами революции, предлагалось записываться в Черноморский революционный отряд.

Получив новую информацию из Киева, в частности о принятии Четвертого Универсала, на объединенном заседании Исполкома Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов и Центрофлота 20 января 1918 г. была одобрена резолюция недоверия Центральной Раде. В документе подчеркивалось: «Обсудив телеграмму Киевской Центральной рады, объявившей Украину самостоятельным государством и запрещающей сношения с Россией и другими, «чужеземными», державами, Черноморский флот и гарнизон гор. Севастополя в лице Совета военных и рабочих депутатов и Центрфлота категорически заявляют, что признают только центральную власть Республики Советов в лице Совета Народных Комиссаров, как единственную выразительницу воли трудового народа, на Украине же – только власть трудового народа в лице Харьковского Всеукраинского Исполнительного Комитета, выделенного из съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Украины…

Находя Киевскую раду опаснейшим органом контрреволюции и врагом всего трудового народа Украины и России, Севастопольский Совет и Центрофлот, с негодованием отвергая великодержавные стремления и притязания Киевской рады, заявляют, что все ее приказы и предписания не признают и признавать не будут»[699].

Подобные резолюции принимались отдельными коллективами и командами[700].

Практически единодушной, во всяком случае в своем подавляющем большинстве отрицательной, была оценка поведения представителей Центральной Рады на Брест-Литовской мирной конференции при одновременной поддержке действий посланцев СНК РСФСР. Так, Второй Черноморский съезд принял 19 февраля резолюцию, в которой определенно заявлялось: «Съезд, заслушав телеграмму из Берлина, в коей сказано, что германское наступление на Россию призвано остатками бежавшей помещичьей буржуазной Рады, не может не признать этот акт актом грубейшей провокации, изменой родине и продажей кровных интересов трудящихся. Позор несмываемый продажной буржуазии!

…Съезд постановляет оказать действительную активную поддержку, послать по телеграфу слово поддержки Совету Народных Комиссаров, сказать ему, что, точно учтя создавшееся положение, шлет проклятье изменникам родины, предателям – бывшей Центральной раде; приветствует Совет Народных Комиссаров, считая его решение правильным, обещает в новой фазе борьбы за достижения революции тесно сплотиться вокруг как своих избранных органов, так и Совета Народных Комиссаров»[701].

Анализируя в комплексе процитированные документы и многие другие с изложением подобной логики в избираемой руководством Республики Таврида линии поведения, а за ними – и довольно широким кругом политически активных элементов, особенно матросов[702], можно прийти к выводу, что идеи борьбы с Центральной Радой, призывы противиться проводимой ею политике равно, как и поддержка Совнаркома Советской России, заключенного им Брестского мира были одновременно выражением желания находиться в тесном единении с РСФСР.

Нетрудно предположить, что руководство центральнорадовской УНР было неплохо осведомлено о реальной ситуации на полуострове, о доминирующих настроениях, в частности – на флоте: просто не могло их не знать.

Потому и действовало вяло, нерешительно, непоследовательно, не находя в объективном положении вещей сколько-нибудь обнадеживающих аргументов для перспективы. Ситуацию можно было оценивать не только как не благоприятствующую, а больше как откровенно враждебную.

Думается, отмеченное дает веские основания для того, чтобы серьезно усомниться в выводе о том, что «после возвращения в Киев в марте 1918 г. украинские лидеры изменили свою позицию относительно государственно-правового статуса полуострова и запланировали его включение в состав независимой Украины»[703]. Проблема Черноморского флота не сразу трансформировалась для руководства УНР в проблему Крымского полуострова. Такой вектор постепенно обретал более или менее реальное осязание и, хотя детерминировался более внешними, привходящими факторами, тем не менее так и не нашел своего завершенного документального закрепления.

На развитии ситуации сказалась начавшаяся оккупация Украины австро-германскими войсками, стимулировавшая принятие руководящими кругами УНР не до конца ясных, четких однозначных решений.

Вообще-то в бурном водовороте изменяющихся событий не вполне выверенной, последовательной, четкой была и линия поведения других субъектов военно-политического процесса. Впрочем, и рассчитывать на то, что в таких условиях изначально избираемые пути и конкретные шаги должны оставаться незыблемыми, также было нельзя. Наоборот, во многих случаях требовалась гибкость, оперативная корректировка политики.

7 марта 1918 г. ЦИК Советов Украины принял обращение к СНК РСФСР, к правительствам Донецко-Криворожской республики, Донской Одесской и Крымской областей с призывом объединить все силы для борьбы с австро-германскими интервентами[704].

Как ранее отмечалось, в момент провозглашения Советской Социалистической Республики Таврида Москва советовала ограничить ее территорию полуостровом, объясняя позицию нежеланием вызвать какие-либо обострения во взаимоотношениях с Германией. Но практически параллельно, оценивая развитие интервенционистской кампании австро-германских войск, возникшее массовое сопротивление на местах чужеземным оккупантам, у российского руководства возникает идея концентрации сил для отпора врагу. 14 марта 1918 г. В. И.