href="ch2-723.xhtml#id98" class="a">[723]. Уже 30 апреля над оставшейся в Севастопольской бухте частью (ядро флота – два линейных корабля, 15 миноносцев, 8 транспортов и десятки вспомогательных судов[724] под командованием М. П. Саблина еще накануне начали спешную эвакуацию в Новороссийск, где на мачтах водрузились Андреевские флаги) были подняты немецкие штандарты. Изменить ничего было невозможно, поскольку соответствующее согласие на передачу флота под юрисдикцию союзников вынуждена была дать и Центральная Рада. С позиций вышеозначенного, очевидным преувеличением выглядит утверждение, содержащееся в книге М. Шкильняка о том, что неудача похода П. Ф. Балбочана в Крым «привела нас к потере Черноморского флота, сосредоточенного в Севастополе под украинскими знаменами»[725].

И все же надо сказать, что в вихре событий весны 1918 г. в позиции Центральной Рады, ее руководства в вопросах, касающихся поисков варианта территориальных отношений с Крымом (о флоте, как показано выше, разговор особый), сохранялся тщательно выработанный ранее принципиальный подход.

Так, в подготовленный М. С. Грушевским в феврале – апреле цикл статей «На пороге Новой Украины» включен раздел «Новое деление Украины». Есть основание считать, что дата его подготовки относится к марту – началу апреля 1918 г.[726] Глава Центральной Рады счел необходимым объяснить принцип и предложения административного деления Украины, которые предполагалось включить в проект Конституции УНР. Вместо губерний и уездов предлагалась качественно иная административная единица – земля: по площади меньшая губерний и большая уездов[727]. В предложенном варианте было намечено 30 земель (во многих случаях с сохранением исторических наименований), в который попала и материковая часть Таврической губернии.

Под названием «Запорожье» предполагалось объединить Мариупольский и Бердянский уезды (с центром в Бердянске), а в новообразование под названием «Новое Запорожье» предлагалось включить наряду с Херсонским уездом (без западной и северо-восточной части) третий уезд Северной Таврии – Днепровский (с центром в Херсоне)[728]. Кроме этнического принципа определенную роль тут, очевидно, играл и прагматически-организационный подход. Некоторое, хотя и не исчерпывающее объяснение таится в замечании: «Как увидит читатель… к делению взята приблизительно та территория, на которой проводятся выборы в Украинское Учредительное Собрание; свободная воля населения решит потом присоединение или изъятие других сопредельных краев» (в оригинале – «країн», т. е. на русском языке – стран; однако, здесь очевидно была допущена техническая ошибка, повторяющаяся и в переизданиях. – В. С.)[729].

Можно предположить и следующее. Неопределенность положения Украинской Народной Республики, продолжающиеся на ее границах территориальные подвижки, связанные с военными действиями и проблемами имплементации положений Брестского мира, как и потребность оперативного принятия Основного Закона государства, обусловили то обстоятельство, что в Конституции Украинской Народной Республики, принятой на последней сессии Центральной Рады 29 апреля 1918 г., границы УНР остались неочерченными. Авторы наиважнейшего документа ограничились короткой констатацией: «Территория УНР неделима, и без согласия Всенародного Собрания в 2/3 голосов присутствующих членов не может произойти никакое изменение в границах Республики или в правогосударственных отношениях какой-либо территории к Республике»[730].

Косвенным подтверждением отсутствия в тот момент у лидеров Центральной Рады четких, конкретных представлений как о территориальных границах Украины в целом, так и относительно Крыма в частности, может служить и такой немаловажный факт. В Конституции УНР в качестве отдельного раздела под названием «Национальные союзы» был включен полный текст Закона о национально-персональной автономии (принят Центральной Радой 9 января 1918 г.), в котором есть и упоминание «татарской нации». Она, как и другие национальные группы, проживающие в Украине (кроме великорусской, еврейской и польской, речь шла о белорусской, чешской, молдавской, немецкой, греческой и болгарской), могла рассчитывать на получение права на национально-персональную автономию[731]. Однако, какая татарская общность имелась в виду – проживавшая в Крыму или за его пределами (впрочем, в значительной степени это касалось и немцев, греков, болгар), остается неясным, может быть отнесено к несовершенствам документа.

То есть к моменту завершения своей руководящей миссии в Украине Центральная Рада, пройдя через череду изменявшихся представлений, так и не определилась в своих отношениях к Крыму.

В контексте изложенного немалое удивление вызывает позиция историка В. М. Матвиенко, зафиксировавшего такой взгляд на проблему: «Центральная Рада и правительство УНР после возвращения в Киев (в начале марта 1918 г. – В. С.) коренным образом изменила свой взгляд на государственно-правовой статус Крымского полуострова, планируя его включение в состав независимой Украины. Автору не удалось разыскать официальных (опубликованных или архивных) документов, которые позволили бы проследить или, по крайней мере, осветить ключевые позиции этого процесса (подчеркнуто мной. – В. С.), но течение событий в последний месяц существования УЦР свидетельствует в пользу именно такого вывода»[732].

То есть документов нет, однако у исследователя откуда-то появляется «видение» коренного поворота в политике руководства УНР, о котором даже не подозревает председатель Центральной Рады М. С. Грушевский, продолжающий проводить принципиальную линию в основополагающем государственном документе – Конституции Украины, как выясняется, вопреки «течению событий» совсем в ином направлении. Отдельные частные факты и факторы незначительного масштаба никак не могли повлиять на объективные представления и оценки доминирующих тенденций, осуществлявшегося курса.

Впрочем, без надлежащих обоснований остались и утверждения о том, что руководство УНР «поставило в начале 1918 г. вопрос о контроле над Крымом»[733]. С точки зрения научной логики начинать оспаривать процитированное представляется просто излишним. Рациональнее остановиться на том, что в действительно сложнейших перипетиях революционной ломки общественных устоев шел непростой, но очень ответственный поиск решений, которые не всегда укладываются в понимание современных историков.

Кстати, что-то весьма и весьма подобное наблюдалось (и тоже, наверное, не случайно) в поведении тогдашних крымских лидеров.

3. Первый конфликт в руководстве советских республик

Жизнь, как известно, весьма многообразна в своих проявлениях. Особенно непредсказуемы общественные процессы, тем более, когда на них оказывают влияние труднопрогнозируемые факторы. Иногда даже меняются векторы развития, иногда они испытывают большую или меньшую трансформацию, коррекцию. Иногда возникают эпизодические коллизии, сравнительно быстро и легко преодолеваемые, но все же оставляющие свой неизгладимый исторический след.

Наверное, к числу последних можно отнести некое напряжение, возникшее в конце марта – начале апреля 1918 г. на достаточно высоком, правительственном уровне, может быть, точнее во взаимоотношениях некоторых высокопоставленных политических деятелей Советской Украины и Советской России.

А начиналось все так, что предвидеть поворот с неким нежелательным, негативным окрасом, было вряд ли возможно.

В начале становления советского правительства Украины официального главы не было, его обязанности исполняла министр (народный секретарь) юстиции Е. Б. Бош. В условиях же мобилизации масс на отпор австро-германским оккупантам и осложнений внутриправительственных отношений было решено назначить Председателя Народного секретариата. Выбор пал на Н. А. Скрыпника. Произошло это 4 марта 1918 г.