– Завтра Гиббон выйдет на прогулку, – улыбнулась Алла. – С утра пораньше…

Выйдя из битком набитого здания аэропорта Домодедово, Алла направилась к стоянке такси. В целях предосторожности она отстояла очередь, состоящую из разношерстной, отягощенной чемоданами и баулами публики. Спустя двадцать минут она села в дряхлый, скрипящий всеми деталями «волгарь» и сказала таксисту:

– На Николину гору.

Марченко от всей души ненавидел свою хлопотную должность. Ну надо так, чтобы именно ему, честному и тихому служаке, доверили такое громкое и запутанное дело. Ведь с самого начала не лежала душа к этому парому. И еще – было что-то необъяснимо неприятное и даже пугающее в истории, которую самостоятельно пытался раскрутить этот наглец, этот несчастный швед Рейн Мя…яхе. Земля ему пухом.

«Нет, – подумал Марченко, – мне уже никогда не разобраться ни в их фамилиях, ни в языке, ни в тех делах, которые тут происходят. И главное, я-то не возражаю, мне это все – как зайцу звонок… Нет, не звонок, а свисток».

Марченко почесал подбородок.

«Нет, именно звонок! Этот проклятый звонок, отправивший человека на тот свет, был из Сочи. И надо что-то делать. Проявлять активность. Надо суетиться. И ведь несколько дней назад, опять-таки из Сочи звонили, интересовались Вячеславом Поляковым, который пропал примерно неделю назад. Надо подключаться к этой системе, обязательно. Пусть те, кто помоложе, порезвее, вовсю ловят бандитов, шпионов, флаг вам в руки, ребята. Я хочу быть просто задействован в системе, которая ра-бо-та-ет! Работает, а не протирает штаны. Потому что дырка на заднице – это всегда скверно, ее же издалека видать».

Марченко протянул руку к телефону и подумал, чем ему это грозит. А что, если придется туда лететь?! Летний курорт совершенно не прельщал старого волка. Он действительно был волком, только уж очень стационарным. Марченко себя еще покажет. Марченко о себе еще напомнит. Вот если бы, к примеру, сию минуту, сейчас в этот кабинет к нему закинули какого-нибудь Чикатилло, да Марченко из него всю душу бы вытряс и выяснил местонахождение еще двадцати неизвестных трупов! Но ведь не забрасывает никто…

Нет, суетиться все же надо. Иначе рано или поздно кто-нибудь подсидит. Он связался с Сочинским УВД и, переговорив с начальником уголовного розыска майором Трофимовым, веселым и несколько фамильярным мужиком, выяснил, к своему изумлению, что попал точно в яблочко.

В Сочи изощренно-смертельная аппаратура уже найдена, а злоумышленники частично пойманы, частично – в розыске. А занимался этим специально приглашенный ас из Генеральной прокуратуры России. И все материалы и аппаратура уже там. И все вопросы теперь туда. «Ну что же, в Москву? А что делать – придется. Хоть к Турецкому, хоть к Донецкому, хоть к Жванецкому, мне плевать… И чтобы ехать не полным фраером, не олухом провинциальным, захвачу-ка я кое-что из своей стратегической заначки. А не желаете ли теперь на себя компроматику, господа бизнесмены?!»

– Ну, куда пошел, блин, я же тебя сейчас съем!

– Ни фига, у меня там ладья стоит. Только сунься – через три хода мат.

На блокпосту было скучно. Всего-то развлечений – домино, карты да шахматы. Конечно, можно было еще полировать пряжки до немыслимого блеска, утюжить складки на галифе или украшать погоны к дембелю. Да только когда он настанет, этот дембель…

– Ну давай, Димон, ходи, чего задумался?

– Да надоело…

В тесной каптерке находилось четыре солдата – весь контингент маленького блокпоста почти на самой границе с Ингушетией. Конечно, еще позавчера здесь был целый взвод, но пришел приказ, и большинство солдат отправили на передовую. Место было тихое, спокойное, никаких бандформирований здесь не было, да и не могло быть – вокруг находились селения, в которых жили ингуши. Поэтому командование посчитало возможным оставить здесь всего четверых.

Было жарко. В конце августа на Кавказе солнце печет особенно сильно, как бы торопясь отдать тепло, не растраченное за три летних месяца. Солдаты сидели в майках и синих семейных трусах, но, даже несмотря на это, капельки пота то и дело стекали по их бритым затылкам.

Пейзаж глаз не радовал – выжженная солнцем степь, пыльная дорога, заброшенный сарай на горизонте…

– Эх, лучше бы на «духов» послали…

– Дурной, да? Жить надоело?

– Это ты дурной. Пока наши доедут, пока то да се – война закончится.

– Ага, жди ветра в поле, закончится она.

– Да вон уже переговоры идут. Должна закончиться. И тогда сначала домой, в отпуск, а потом под Смоленск, в родную часть. Ох, и сметаны нажрусь! Там рядом молочная ферма. Мы иногда туда в «самоход» ходили. Доярки, девки молодые, сначала нас молоком и сметаной накормят, а потом… Чего мы там только с ними не выделывали!

И он закатил глаза, не в силах передать остроты своих ощущений.

Эти враки уже всем были известны до мелочей, но о чем же еще говорить, если не о бабах?

– Врал бы ты, Андрюха, больше, – лениво сказал Федя, – вот мы, когда в Грозном стояли, через дорогу санчасть была. Медсестры не местные, а с Поволжья, вольнонаемные. Так они своих больных уложат – и к нам в казарму. И на всю ночь, до утра. Человек по десять каждая пропускала. Потом в патруль идешь, глаза слипаются, зайдешь в какую-нибудь заброшенную квартиру и дрыхнешь. Меня как-то раз засекли. Пришлось семь суток на губе отсидеть. А когда вышел – санчасть в Гудермес перевели. Обидно…

– А здесь, блин, ни одной живой души, – вмешался в разговор Дима, – помню, как у нас в Вологде…

Он вдруг замолчал и уставился в окно.

– Гляди-ка, Федь, какая чмара идет.

Федя тоже выглянул в окно:

– Ну ни фига ж себе! Откуда она такая тут взялась?

Посмотреть на «чмару» поднялись со своих коек даже Андрей и Филя. Надо сказать, зрелище для этих мест было невиданное. По пыльной дороге шла высокая красивая девушка со светлой кожей и главное – с белокурыми волосами! Солдатам давненько не приходилось видеть такого зрелища. Узкое светлое платье, подчеркивающее ее фигуру, тоже выглядело необычно в этой глуши. Девушка уверенно шагала по дороге. В руках у нее был небольшой рюкзак.

– Вот это да! Не думал я, что здесь такие водятся, – задумчиво сказал Андрей.

– Может, познакомимся?

– Ну да, очень ты ей нужен. Наверняка жена какой-нибудь шишки. Видишь, одна идти не боится.

Дима с сомнением покачал головой:

– Шишки пешком не ходят. Это, наверное, иностранка. Из ОБСЕ. Их ни один чечен никогда в жизни пальцем не тронет.

– А что, – сказал Федя, – может, пойти и документы проверить? Полное право имеем.

– Ты только сначала оденься, – усмехнулся Дима, – а то она как увидит, что к ней мужик в трусах бежит, решит, что ты ее изнасиловать собираешься.