— Я должен определиться, с кем мне быть, — решительно произнес он. — С Элисон или с Милли.

Грэм откашлялся и переспросил:

— А пока не знаешь, так?

— Ты о чем?

— Вот ты тут сидишь и думаешь о том, что тебе приходится выбирать между Элисон и Милли.

— Ну да, — сказал Тим. — Это и есть моя главная проблема.

— А тебе не приходит в голову, что дело может кончиться тем, что ты обеих потеряешь?

Тим в отчаянии откинулся на стуле. Такое ему точно не приходило в голову.

— Прекрасный джемпер, Рав, — с восторгом проговорила Дафна.

На свитере было вышито замысловатое изображение Тадж-Махала.

— Благодарю вас, — ответил Рав. — Это моя дорогая ныне покойная жена вышила его для меня. Странно, что, живя в Англии, она научилась вышивать самые сложные рисунки, какие только можно вообразить, а английский так и не освоила. Она всегда была рада тому, что все разговоры веду я, да и слушаю тоже. Ей же хотелось только вышивать. У меня целый шкаф таких вещей. Когда я надеваю какой-нибудь из этих свитеров, у меня возникает чувство, будто она по-прежнему с нами.

— Это замечательно.

Дафне вдруг захотелось расплакаться, но ей помешали два юных создания.

— Дафна, я бы хотел познакомить вас с моими внучками, Мирой и Гитой.

Девочки вытянулись и вежливо поздоровались:

— Добрый день, миссис Гуинн. Как поживаете?

Дафна умилилась их хорошим манерам.

— А теперь бегите играть. Я позову вас, когда чай будет готов, — сказал Рав и отпустил их, нежно поцеловав каждую.

— Чудесные дети, Рав, это такой для вас подарок.

Но он не ответил на комплимент.

— Их мать уделяла им много внимания. Они уже были воспитанными детьми, еще до того, как их родители погибли.

Рав налил Дафне большой бокал вина, которое, как он заметил, она пила с удовольствием. Он озабоченно отметил, что сегодня она, кажется, испытывает сильную боль.

— Вам, наверное, было нелегко взять их к себе, — сказала Дафна, подумав о его возрасте.

Рав неопределенно махнул рукой:

— А что мне оставалось? Если бы я этого не сделал, им пришлось бы отправиться в Индию к моей сестре, а ведь это английские девочки, они здесь родились.

— И как только вы управляетесь? — спросила Дафна.

Она заметила, что Рав, как и она, поеживается; наверное, тоже страдает от холода. Она представить себе не могла, как бы справилась с двумя детьми, даже если бы они были так же хорошо воспитаны, как эти.

— Да вроде получается, — ответил Рав. — А вы как, у вас ведь четверо внуков?

Дафна печально улыбнулась:

— Я не совсем так себе это представляла. Думала, смогу помочь с ними Фионе, да еще порадуюсь тому, как они взрослеют.

— А выходит, что все это немного слишком?

Дафна кивнула:

— Столько шума. В доме тихо только тогда, когда они в школе. И они все время дерутся. Как и мои собственные дети, когда они были маленькие. Я уже не помню, как это было.

— И все равно, должно быть, хорошо жить со своей дочерью, — задумчиво произнес Рав.

«А вот это большой вопрос», — подумала Дафна, но она понимала, что никогда не признается в этом человеку, который потерял единственного ребенка.

Она с удовольствием пила чай с Равом и его внучками и вместе с тем не могла представить себя в их доме, с этим человеком и с этими детьми. «Каково это будет? — думала она. — Смогу ли я воспитывать чужих детей? Стоит ли пробовать? Ладно, в другой раз посмотрю».

Но она знала, что прежде чем даже думать о том, чтобы наводить мосты с кем-то еще, нужно наладить отношения с дочерью.

— Что это ты здесь делаешь?

Закрывая за собой дверь института профессиональной йоги, Тесс вздрогнула и предприняла неудачную попытку прикрыть собою надпись большими буквами: «Йога для начинающих. Интенсивный курс».

— Хитер! Какое совпадение!

— Я пришла за новыми матами для спортзала в общественном центре. А ты?

— Да просто стараюсь быть в курсе, — неопределенно ответила Тесс.

Хитер с интересом прочитала вывеску, затем взглянула на Тесс.

— Может, перекусим? — спросила она.

Тесс всячески старалась пересилить боль; сил, чтобы выкручиваться, у нее уже не было.

— Слушай, Хитер, не могу я больше тебе лгать! Все собиралась рассказать тебе о своем преподавании, не могу больше сдерживаться. Еще я хочу, чтобы ты разрезала мой бутерброд на мелкие кусочки и положила мне их в рот, потому что я не владею верхней частью тела.

Хитер со смехом начала кормить Тесс.

— А почему ты смеешься? — жалко спросила Тесс. — Это не смешно. Я же обманывала тебя! Я не преподавательница йоги и никогда ею не была. Я даже никогда не брала уроки йоги до того первого раза, когда стала твоей учительницей.

— Это было очевидно, — сказала Хитер, вытирая майонез с подбородка Тесс.

— То есть ты знала?

Хитер фыркнула.

— Конечно знала. Ты была никакая. Даже разминку не могла провести толком. И все позиции называла неправильно. Ты была самой неуклюжей женщиной, которую я видела в жизни, даже если не принимать во внимание, что ты была не в форме. Да и в классических танцах у тебя не лучше получается, — сухо прибавила она.

— Так стыдно, как сейчас, мне еще никогда не было, — сказала Тесс.

— А вот с этим я бы поспорила. Мне кажется, что ты должна была сгореть от стыда еще тогда, когда пыталась произвести на нас впечатление удивительными пассами руками.

— Мне хочется просто провалиться сквозь землю!

— Пусть тебя это не волнует. Если от этого тебе станет легче, то, по-моему, никто другой ничего и не заметил. А если и заметил, мне удалось отвлечь от тебя внимание.

Тесс потеряла аппетит и стала смотреть на Хитер, которая доела свой обед и обед Тесс тоже.

— Почему же ты ничего не сказала? — спросила она.

— Я уже говорила тебе, что когда переехала в Хивербери, то была на мели, как и ты.

— Помню, — сказала Тесс.

— Мой муж не давал мне денег, чтобы тем самым заставить меня вернуться. Было время, когда мне не на что было купить еды ребенку.

Тесс ужаснулась:

— И что же ты делала?

— Стала ходить в церковь, чтобы взяли в школу моего старшего, именно этим ты сейчас и занимаешься. Увидела объявление, приглашавшее опытного детского воспитателя для проведения игр, и обратилась к Джону.