— Я же говорил, надо их вырубить сразу! — угрюмо прокаркал рыжеволосый.

— Он шутит, — поспешил пояснить второй, лучше владеющий языком. — Не бойтесь нас, мы сопроводим вас к нашему королю.

— К-какому королю? — мой взгляд метнулся к выходу, где стихли звуки. От беспокойства за Дэмиора сердце колотилось где-то в горле.

— Вы нарушили границы. И устроили невесть что. Судить вас будет король, — отрывисто пояснил рыжебородый.

Покачав головой, я выдавила из себя:

— А вы разве не вымерли?

Рыжеволосый представитель этого народа покраснел и надул щеки, но его приятель горячо зашептал о чем-то на ухо. Тот выдохнул и строго взглянул на меня:

— Собирайтесь!

Брисса приподнялась на постели и большими глазами смотрела на нас.

— Давай я тебе помогу, — сказала я фандрийке. Спорить с увешанными оружием гномами я не решилась.

Запеленав малыша, я подала Бриссе руку и придержала за плечо. Среди принесенных Дэмиором вещей нашла теплую одежду и обувь, оделась сама и помогла подруге.

— А что наш проводник? И еще женщина, — спросила я. — И в пещере неподалеку лежит тело нашего друга.

— Все будет доставлено к королю, — буркнул рыжеволосый. Похоже, в этой связке он был главным.

В коридоре виднелись следы сражения: валялся чей-то короткий меч и обрывки одежды. Сердце на секунду смолкло и забилось где-то в горле. Надеюсь, Дэмиор в порядке!

— Далеко нам идти? — спросила я. Меня мучило беспокойство за Бриссу: после родов не прошло и пары часов. Фандрийка передала мне малыша, сама она едва держалась на ногах.

Гном не ответил. Он шел, увешанный металлом, но мы едва поспевали за ним. К счастью, в коридоре стояла невысокая повозка, запряженная крошечной пегой лошадкой. Она была совершенно обычной, но едва доходила мне до груди. Я вытаращила глаза, глядя на невиданное чудо.

Рыжеволосый гном бросил на нас взгляд и сказал Бриссе:

— Садитесь внутрь.

Брисса замешкалась и беспомощно взглянула на меня. В повозке двоим людям было тесновато, но я потеснилась, устроив фандрийку с малышом поудобнее Тем временем гномы забрались внутрь: черноволосый взял в руки поводья, а второй — факел. Впрочем, тот не слишком сильно освещал дорогу, но лошадка, похоже, была привычна к таким переходам и безропотно слушалась. Она бодро пошла, минуя переходы и пещеры.

Я лихорадочно соображала. Считалось, что гномов истребили в последнюю войну, хотя некоторые и поговаривали, что коротышки слишком хитры и наверняка затаились в горах. И теперь я ровным счетом ничего не знала об этом народце.

Пока длилась дорога, я нервно кусала губы. Что же произошло с Дэмиором? Я опасалась за него, гномы так ничего и не сообщили нам. Вскоре мы въезхали в широкий каменный проход. Под потолком горели лампы, скудно освещающие железную решетку и выложенный плитами пол. Место, в которое мы попали, больше всего напоминало внутренний двор крепости. Только все было выточено из камня, а над головой каменный свод.

Брисса укачивала на груди ребенка, но ее лицо было напряжено: она боялась за малыша. Подъехав к каменной стене, повозка остановилась. Крякнув, рыжеволосый гном спрыгнул вниз, и вокруг него тут же образовалась толпа. Рыжие, черноволосые, светловолосые гномы изумленно рассматривали нас, тыкая пальцем и гортанно переговариваясь на неизвестном языке. Я вжала голову в плечи и отвернулась, стараясь не встречаться с любопытствующими взглядами.

Черноволосый гном что-то прокричал собратьям, и те, недовольно огрызаясь, разошлись.

— Пойдемте, — сказал он нам на ривалонском. — Мы отведем вас туда, где вы сможете отдохнуть.

Такое начало разговора меня воодушевило, и я почти без страха вошла внутрь каменного помещения. Стоило сделать шаг, как я стукнулась головой о необычайно низкий потолок. Брисса, которая была немного выше меня, согнулась, и я взяла у нее ребенка. Честно говоря, мальчик до сих пор внушал мне некий ужас, но я с готовностью прижала теплое тельце к себе, отбросив навеянные усталостью видения. Задумавшись, не сразу поняла, что мы пришли. Но и здесь местом нашего отдыха оказалась камера, пусть и более уютная, чем предыдущая. Здесь стояла деревянная лавка с парой тонких одеял, небольшой стол с кувшином воды и даже ведро для нужды. На столе — странного вида лампа, ярко освещающая небольшое помещение. Хорошо, хоть потолки здесь были человеческого роста. Натолкнувшись на недружелюбный взгляд рыжеволосого, я вошла внутрь.

— Завтра вашу судьбу решит король, — голос черноволосого лучился сочувствием, и это внушало подозрение.

Войдя внутрь, огляделась и сразу же увидела Дэмиора с Этерией, скрывающихся в другом углу. Я громко выдохнула и только сейчас почувствовала, как напряжение ненадолго ослабило хватку.

Дэмиор соскочил с места и без слов порывисто обнял меня и Бриссу. Я с радостью уткнулась ему в грудь, по лицу текли слезы. Нервная дрожь запоздало сотрясала тело, и я прикусила губу, чтобы унять ее. Этерия, сидящая в углу камеры, глядела на нас с толикой зависти.

Позабытый ребенок недовольно пискнул, и Брисса улыбнулась, лучась от гордости:

— Знакомься, Дэмиор. Это… Олан.

Дэмиор с трепетом всмотрелся в лицо малыша и тепло улыбнулся.

— Может, подумаем, как отсюда выбраться?! — раздался голос Этерии. Сиенни выглядела разозленной, но ее дрожащие губы выдавали страх и напряжение.

Дэмиор устроил Бриссу с малышом на деревянной лавке и лишь потом ответил:

— Из этой камеры нам не выбраться. Надеюсь, беседа с королем пойдет на пользу. Но меня смущает одно обстоятельство…

— Какое? — рявкнула Этерия, Брисса, укачивающая ребенка, шикнула на нее.

— Нам не завязывали глаза.

По коже пробежал холодок. Неужели нам не суждено выйти на поверхность? Задумавшись, мы разбрелись по разным углам камеры.

Через пару часов гномы принесли еду, и мы не стали привередничать: желудок уже давно скрутило от голода. Уступив Бриссе чашку горячего травяного отвара, я откинулась на лавку и вздохнула. Не верилось, что столько всего произошло за последние дни. Преследующие нас крэйтары, горы, ритуал, роды Бриссы… А вот Зов почти умолк во мне. Последний раз я чувствовала его после того, как мы нашли потайной ход. Головная боль от невозможности соединения с лесом тоже почти не беспокоила меня, словно дриада во мне умерла…

— У малыша карие глаза с желтыми крапинками, — сказала Брисса, нарушив тягостное молчание.

Я присмотрелась. Фандрийка права: на краю радужки словно играли золотые огоньки.

Дэмиор кивнул, а Этерия фыркнула. Похоже, ее не волновал чужой ребенок.

— Уже дважды за вторые сутки сидим в камере, — сказала я Дэмиору, когда Брисса и Этерия уснули. Места на деревянных лавках было мало, и я пристроилась на полу.