невесты с сообщниками обмануть и обобрать жениха, и нежелание жениха взглянуть на невесту без маски. Невеста и ее сообщники – ведьмаки. Жених – болван-младенец. Из которого будут потом долго и безжалостно сосать кровь, если он сам не станет ведьмаком.

Городской мир – тот же Козлиный луг.

Сосите, сосите…

…

Отношение в этом мире человека к человеку показано Гойей на Капричос 77 (ил. 76, «Друг дружку»).

Два человека (дворянин и церковник) сидят на шеях у двух других, выполняющих роль лошадей. Дворянин колет копьем соломенную куклу-быка, которую несет на плечах пятый участник сцены, головы которого не видно. Лица этих людей смахивают на черепа. Они отвратительнее самой морды дьявола.

Комментарий Прадо таков: «Люди издеваются друг над другом и мучают друг друга. Словно разыгрывают бой быков. Тот, кто вчера был на месте быка, сегодня – тореро. Фортуна распределяет роли по своей прихоти».

Но Гойя на этом офорте не только горько констатирует эту печальную истину, он ее искусно пластически воплощает… в знакомую ему, знатоку боя быков, сценку.

И этот лист Капричос нельзя считать – страничкой учебника в школе улучшения нравов и содействия прогрессу. Нет, эту сцену мучительства человека человеком, которую с удовольствием наблюдает козлоногий дьявол, Гойя нарисовал не для соотечественников… это тоже одна из страниц его книги упреков Богу. Посмотри, говорит он Богу, посмотри, кого ты сотворил по своему образу и подобию. Злобных, жестоких, гнусных тварей. Обитателей Козлиного луга.

Мир надулся гноем… Вот-вот прыснет.

По-настоящему прыснуло в Испании через сто с небольшим лет после смерти художника.

…

Козлиный луг – прямо – показан Гойей и на Капричос 71 (ил. 77, «Когда рассветет, мы уйдем»).

Ночь. Звезды. Черная крылатая фигура…

Четыре обнаженные ведьмы-мутантки сидят на земле. Слушают рассказчицу, сидящую на мешках (наполненных вероятно чем-то ужасным). У рассказчицы на талии – пояс, к которому прикреплены мертвые детские тела.

Комментарий Прадо несколько туманен: «Хотя ты и не пришел, никто в тебе не нуждался» (ребенок?). В дополнении к комментарию утверждается, что «Гойя в этом офорте поднимает тему абортов». Возможно, это и так. На мой взгляд, главное на этом же офорте – чрезвычайно удавшийся хвастливый жест рассказчицы… Так рыбаки хвастаются размерами пойманной рыбы, а мачо показывают огромное количество покоренных ими женщин или размер своих гениталий…

Вранье и морок, как и все на Козлином лугу.

…

Конец Козлиного луга показан Гойей на Капричос 59 (ил. 78, «Но они не уходят»).

Тяжелая каменная (могильная?) плита грозит раздавить в лепешку нескольких ведьм и ведьмаков. Худющая ведьма-полутруп пытается ее удержать. Старая ведьма в ужасе смотрит на плиту, от страха она сцепила и сжала руки… Пять или шесть голых ведьмаков смирились со своей судьбой.

Они не уходят!

Если та, худая, упадет – всем им конец.

Позади – как бы полоса света. Рассвет? Надежда?

Комментарий Прадо обобщает и тривиализирует: «Тот, кто не задумывается над превратностями судьбы, спит спокойно среди опасностей, – не умеет уберечься от бед, и любое несчастье застает его врасплох». Так называемый комментарий Ауалы (это имя) уточняет: «Пораженные пороками люди видят ловушку смерти, но, тем не менее, не хотят перестать грешить и очиститься». Это безусловно так, хотя есть и исключения из этого правила.

Для меня эта плита – маразматическая и жестокая власть, упрямо тянущая русский народ к катастрофе. Загоняющая его в могилу.

Но «они не уходят» и не пытаются опрокинуть ее в другую сторону, а ждут, когда она рухнет им на головы… Они присягнули дьяволу и иначе не могут.

Жидкость черна, горька и тошнотворна.

…

На Капричос 67 (ил. 79, «Погоди, тебя подмажут») изображены ведьмак и ведьма. В левой руке ведьмака – нога молодого козла, поднявшего передние ноги так, как будто он хочет скакнуть. В его правой руке – кисть в мисочке с какой-то жидкостью. Его правая нога – на плоской груди ведьмы, пялящейся единственным своим глазом на его большие мохнатые яйца.

Комментатор Прадо морализирует: «Его посылают с важным поручением, и он торопится в путь, хотя его еще не успели подмазать, как следует. Среди ведьмаков тоже встречаются ветреники, торопыги, нетерпеливые сумасброды без капли здравого смысла. Всюду бывает всякое…» Неубедительное объяснение.

Некоторые другие комментаторы осторожно намекают на то, что тут изображен Годой.

Опять Годой! Ведьмак в этом случае – король, а его ведьма (похожая на молодящуюся старуху перед зеркалом с Капричос 55 – якобы карикатуру на Марию Луизу) – королева.

Для понимания этой работы Гойи надо обратить внимание на то, что правая нога козлика – с копытом, как это козлам и положено. А левая, которую ведьмак уже помазал той самой зеленоватой жидкостью из жабы – уже человеческая. И чем дальше он будет мазать козлика – тем большая часть его тела превратиться в человеческое тело.

Гойя показал тут превращение, возможно обратное, козла в человека. Намекая этим на суть мужчины – козлиную похоть. Или на суть государственной политики – превращения «козлов» в «людей»… в правителей…

И эта сцена происходит на Козлином лугу.

На последнем офорте серии – Капричос 80 (ил. 80, «Уже пора») изображены четверо мужчин. Вроде бы монахи или церковники… лишние люди…

Нет, стоящий на переднем плане полуодетый босой уродец – скорее дьявол… с небольшими рожками, и к его поясу прикреплены худенькие детские трупики…

Кто он?

Каннибал? Вампир? Педофил?

Преподаватель в католической школе для мальчиков?

Надзиратель в советской колонии для несовершеннолетних?

Все четверо – кривляются и ревут как обезьяны, широко разинув пасти.

Зевают?

Дьявол и тот, кто от него слева – вот-вот засунут большие пальцы в пасти… сосать? Или блевать? Или…

Что все это значит???

Комментатор Прадо объясняет эту сцену ложно иронически, в духе рекламного текста к Капричос, опубликованного в газете Diario de Madrid 6 февраля 1799: «На рассвете разбегаются в разные стороны ведьмы, домовые, привидения и призраки. Хорошо, что это племя показывается только ночью и в темноте. До сих пор никто не сумел узнать, где они прячутся днем. Тот, кому удалось бы захватить логово домовых, поместить его в клетку и показывать в десять часов утра на Пуарта-дель-Соль, не нуждался бы ни в каком наследстве».

Можно конечно действительно попытаться так объяснить эту ужасную сцену. Это, мол, кобольды, привидения, когда рассветет, они сгинут. На самом деле – они не существуют. Они – предрассудки простонародья, понимаете? Захватите их логово, и вам не придется дожидаться наследства… ха-ха-ха…

А название «Уже пора» должно якобы служить гуманистическим призывом к людям – опомнитесь, мол, двуногие!