после того как закончил убивать своих слуг. Прежде чем похищать солдат и сверлить в них дыры, ему нужно было определить, какова несмертельная доза яда. Сколько яда будет достаточно, чтобы держать кого-то в подчинении. А что может быть лучше лабораторных крыс, чем люди, живущие в его доме? Они оказались бессильны против него.

С отвращением Рен пролистала блокнот, пока не наткнулась на подробную иллюстрацию плечевой кости, сквозь которую проходила мерцающая фола. На следующей странице были отмечены точки надреза по длине кости, поперечное сечение цилиндрического ядра костного мозга, помеченного словом «кроветворный». Страница за страницей были заполнены лихорадочно нацарапанными клиническими заметками, каждая из которых была написана знакомым петляющим почерком Лоури.

День 8. Сегодня усилился побочный эффект. Тошнота, апатия, язвы. И худший из них: отчаяние. Боюсь, пересадка костного мозга не состоялась, хотя недолго, пока лежал сегодня утром в полудреме, я точно почувствовал внутри себя что-то похожее на волшебный обжигающий холод.

День 12. Ничего, ничего, ничего. Очередная неудача. А ведь я действительно поверил, что этот костный мозг сможет вдохнуть новую жизнь в мои инертные клетки. Однако есть еще одна вещь, которую предстоит попробовать.

На этом записи заканчивались.

– Что еще он хотел попробовать? – спросил Хэл, вырывая ее из мыслей.

Она вспомнила все, что случилось в поместье, все, что она знала, и нашла ответ на этот вопрос. Когда она закрыла глаза, то увидела бисеринки крови на кончиках пальцев Лоури. Как она свободно текла из раны на его руке, когда он вышел из-за гобелена. Может быть, он потерпел неудачу именно в ту ночь. В конце концов, у какого человека хватило бы мастерства и смелости провести сложную операцию на себе?

Вот из-за чего он позвал ее сюда. Вот почему он проверил ее способности прошлой ночью. Она должна была стать помощником в его жестоких экспериментах над магами.

– Полная пересадка органов, – отрешенно произнесла она. – Джейкоб Байерс мог управлять плотностью своей костной ткани. Поэтому Лоури взял его костный мозг.

Хэл поднял на нее глаза, и она не разглядела в них и проблеска страха.

Рен ударила кулаком по стене. Костяшки пальцев хрустнули, но она проигнорировала боль. Ее дыхание стало тяжелым и прерывистым.

– Как я могла это упустить? Как я не догадалась?

Потому что она постоянно убеждала себя, что это невозможно. Даже в умелых руках экспериментальная операция на таких людях, как Байерс, убила бы как донора, так и реципиента. Чтобы в полной мере использовать магию, подобную магии Байерса, Лоури нужно было заменить каждую кость в своем теле. Но более локализованная магия – та, которая жила, скажем, только в глазном яблоке…

Это было возможно.

Она вспомнила подробные рисунки в ящике стола в маленькой столовой. Каждая линия, проведенная серебряными чернилами на рисунке глазного яблока. Каждая точка, отмеченная с пылкой уверенностью. Она вспомнила ненависть Лоури, когда он произносил имя Хэла Кавендиша.

Лоури хотел магию. Он хотел мести.

– Именно поэтому мы здесь, – медленно произнесла она. – Именно поэтому он не убивал нас.

– О чем ты говоришь?

– Он хочет получить твои глаза.

Хэл выругался – внезапный резкий всплеск весрианского слова, одного из немногих, которые она поняла. Он расхаживал по комнате, его лицо стало мертвенно-бледным. Все его отвращение, весь его ужас выплеснулись в одно-единственное слово.

– Зачем?

– Он думает, что заслуживает этого, – ответила она. – И он хочет навредить Весрии.

– Что бы он ни надеялся получить от моих глаз, это принесет ему гораздо больше страданий, – пробормотал он. – Подходящее проклятие.

– Перестань. Даже не шути об этом. – Горе, которое она старалась подавить, нахлынуло с новой силой. Оно клубилось вокруг, поднимаясь все выше и выше. Рен испугалась, что задохнется от него. – Я подвела Байерса. Он умер вчера. Если бы у меня хватило смелости остаться… Если бы я не убежала, он был бы еще жив. Я знаю это.

– Ты не можешь этого знать. – Хэл сократил расстояние между ними и взял ее за подбородок. Когда он приподнял ее голову, чтобы встретиться взглядами, она увидела в его глазах нежность.

– Что сделано, то сделано. Вопросы «а что, если?..» только сломают тебя.

– А что я должна делать? – прошептала она. – Как ты это делаешь? Как справляешься с таким сожалением?

Хэл ответил не сразу. Когда он заговорил, его голос звучал устало.

– Ты просто продолжаешь идти вперед. Ты достаточно сильная, чтобы выдержать это бремя.

– Значит, никто не силен так, как ты.

– Это неправда. – В его глазах заблестели слезы. Он зажмурился и отвернулся. – Прости меня. Я слишком слаб, чтобы оставаться спокойным. Я сам не могу следовать собственным советам.

Рен взяла его за руки. Они были ледяными.

– Ты не слаб. Ты просто сожалеешь. Ты… чувствуешь.

Ее настойчивость удивила его. Рен будто выпустила часть себя на свободу. Может ли это быть правдой после всего, что она пережила из-за эмоций? Может ли она быть права, а Изабель и Уна – ошибаться?

«Да, – ответила ее часть. – Разве не чувства делают нас сильными?»

Ее чувствительность всегда помогала встретить тьму лицом к лицу и постараться сделать все, чтобы справиться со злом. Сочувствие сблизило ее и Хэла. Это привело их сюда. Если они смогли работать вместе, если они научились заботиться друг о друге, тогда и у их народов все еще была надежда.

Рен не была слабой из-за своих чувств. Ожесточенные сердца можно разбить. Но ее сердце переживало все снова и снова. Как бы ни было страшно, Рен больше всего на свете хотела поверить в себя. Но прямо сейчас ей нужно заставить поверить Хэла.

Как бы она хотела, чтобы кто-то помог ей взять себя в руки. Может быть, Хэл хотел того же. Рен сделала неуверенный шаг вперед и обхватила его руками за талию. От него пахло уютом, как от черного чая с сахаром долгой зимней ночью.

– Я знаю, этого недостаточно, – сказала она куда-то ему в ключицу, – но мне так жаль, и… я здесь, я с тобой.

Хэл напрягся в ее объятиях. Затем он медленно расслабился и положил подбородок ей на макушку. Хотя он ничего не сказал, она услышала ответ в прерывистом биении его сердца: «Я тоже, я тоже, я тоже».

29

Поднявшись по потайной лестнице, Рен остановилась, чтобы вслушаться в скорбный вой ветра. До нее донеслись слабые звуки затихающих разговоров и музыки. Снег сыпался со сломанной лестницы и кружился по полу, как поднятая пыль. В холоде и тишине атмосфера в комнате казалась умиротворенной. Безмятежной,