— Ты по-прежнему хочешь, чтобы в субботу все состоялось?

Патрик посмотрел на нее с удивлением, потом его лицо смягчилось, и он поцеловал ей руку прямо посередине ладошки.

— Дорогая, конечно же хочу! В субботу у нас будет потрясающий день, лучший в нашей жизни, разумеется, после дня, когда родилась Майя. Я буду веселым, в хорошем настроении и полностью посвящу себя тебе и этому дню. Не волнуйся. Я мечтаю об этом.

Эрика посмотрела на него испытующе, но не увидела в его глазах ничего, кроме искренней уверенности.

— Точно?

— Точно. — Патрик улыбнулся. — И не думай, что я не понимаю, какую колоссальную работу вы с Анной провернули.

— У тебя хватало своих забот. И думаю, Анне это пошло на пользу, — сказала Эрика и бросила взгляд в гостиную, где сестра устроилась на диване вместе с Эммой и Адрианом, чтобы смотреть по телевизору детскую передачу. Майя еще спала, и, несмотря на мрачное настроение Патрика, возможность побыть немного вдвоем казалась Эрике роскошью.

— Как бы мне хотелось… — Она не закончила фразу. Патрик взглянул на нее и прочел ее мысли.

— Тебе бы хотелось, чтобы это могли видеть твои родители.

— Да, или нет… Если быть до конца откровенной, мне бы хотелось, чтобы это увидел папа. Маму наши с Анной отношения, как и всегда, оставили бы равнодушной.

— Вы с Анной больше не говорили об Эльси? О том, почему она была такой?

— Нет, — задумчиво ответила Эрика. — Но я много об этом размышляла. Почему мы так мало знаем о маминой жизни до встречи с папой? Она говорила только, что ее родители давно умерли, больше нам с Анной ничего не известно. Мы даже никогда не видели никаких фотографий. Разве это не странно?

Патрик кивнул.

— Звучит, безусловно, довольно странно. Тебе, пожалуй, стоит заняться изучением родословной. Ты ведь хорошо умеешь во всем таком копаться и добывать факты. Надо просто взяться за дело, как только мы переживем свадьбу.

— Переживем? — переспросила Эрика тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Ты смотришь на свадьбу как на нечто, что надо «пережить»…

— Нет, — ответил Патрик, но больше никакие подходящие слова на ум не приходили.

За неимением лучшего он обмакнул остаток бутерброда в шоколад. Он знал, когда лучше не высовываться. Когда я ем, я глух и нем…

— Да, сегодня веселье заканчивается.

Ларс захотел встретиться с ними в более свободной обстановке, чем обычно, и пригласил их на кофе в заведение под названием «Обед папы», которое, естественно, располагалось на торговой улице Танумсхеде.

— Чертовски здорово будет наконец сделать отсюда ноги, — сказал Уффе, засовывая в рот шоколадный рулет.

Йонна посмотрела на него с отвращением и откусила кусок от яблока.

— Какие у вас планы? — спросил Ларс и, немного хлюпнув, глотнул чая, в который он под восхищенными взглядами молодых людей опустил в общей сложности шесть кусочков сахара.

— Самые обычные, — ответил Калле. — Домой и тусоваться. Немного оттянуться. Телки в ночном клубе «Карма» меня уже заждались. — Он ухмыльнулся, но взгляд его казался потухшим, полным безнадежности.

Тина сверкнула глазами.

— Это туда обычно ходит принцесса Мадлен?[35]

— Мадде? Да, конечно, — небрежно ответил Калле. — Она раньше была девушкой одного моего кореша.

— Неужели? — восхищенно произнесла Тина и впервые за месяц посмотрела на Калле с некоторым уважением.

— Да, правда, потом он ее бросил. Все время встревали мамашка с папашкой.

— Мамашка с… О-о-о, — вздохнула Тина, и ее глаза еще больше округлились. — Круто.

— Ну а ты что будешь делать? — спросил Ларс, обращаясь к Тине.

Та вскинула голову:

— Поеду в турне.

— Турне, — фыркнул Уффе и потянулся за следующим рулетом. — Поедешь с Дринкеном,[36]будешь петь по песне в вечер, а потом стоять в баре. Тоже мне турне…

— Послушай, чертова масса клубов приглашает меня спеть «I Want to Be Your Little Bunny», — сказала Тина. — Дринкен говорит, что объявится и много народу из записывающих компаний.

— Конечно, Дринкен же всегда говорит правду, — фыркнул Уффе, закатывая глаза.

— Тьфу, блин, как приятно будет от тебя отделаться, от тебя вечно… один негатив! — Тина зашипела на Уффе, а затем демонстративно повернулась к нему спиной. Остальные наслаждались зрелищем.

— А ты, Мехмет? — Все взгляды обратились к юному турку, который с тех пор, как они вошли в кафе, не произнес ни слова.

— Я останусь здесь, — ответил он и стал с вызывающим выражением лица ждать реакции.

Долго ждать не пришлось — к нему обратилось пять пар недоверчивых глаз.

— Что?! Останешься? Здесь? — У Калле был такой вид, будто Мехмет прямо у него на глазах превратился в лягушку.

— Да, буду дальше работать в пекарне, а свою квартиру пока сдам.

— А где же ты будешь жить? У Симона, что ли? — Слова Тины разнеслись на все кафе, а ответное молчание Мехмета повергло всех в шок.

— Это правда? Вы что, сожительствуете?

— Нет, — прошипел Мехмет. — Во всяком случае, тебя это не касается! Мы просто… приятели.

— Симон и Мехмет сидели на веточке и Ц-Е-Л-О-В-А-Л-И-С-Ь, — пропел Уффе и захохотал так, что чуть не свалился со стула.

— Прекрати, оставь его в покое, — почти шепотом произнесла Йонна, что, как ни странно, заставило остальных умолкнуть. — Мехмет, я считаю, что ты молодчина. Ты самый лучший из нас!

— Что ты имеешь в виду, Йонна? — мягко спросил Ларс, склонив голову набок. — В каком смысле Мехмет самый лучший?

— Просто лучший, и все, — ответила Йонна, подтягивая рукава кофты. — Он классный. Ну, такой… добрый.

— А ты разве не добрая? — спросил Ларс. Вопрос, похоже, содержал много подтекстов.

— Нет, — тихо отозвалась Йонна.

Она вновь прокручивала про себя сцену перед клубом, ненависть, которую испытывала к Барби, то, как она оскорбилась, услышав сказанное о ней Барби, как желала причинить ей вред. Она чувствовала истинное удовлетворение, когда вспарывала той кожу лезвием. Добрый человек так бы не поступил. Но этого она не сказала, а просто посмотрела в окно на проезжавшие мимо машины. Операторы уже собрались и уехали домой. Ей предстояло сделать то же самое — отправиться домой. В огромную пустую квартиру. К запискам на кухонном столе, чтобы она не ждала и ложилась спать. К брошюрам о разных видах образования, демонстративно разложенным на столе в гостиной. К тишине.