— Проклятье! Назад, канальи! — ревел Вильгельм, отбиваясь от наседавших ополченцев. Ему на помощь подоспели епископ Одо, лорд Фитц-Осберн и Юг де Монфор. Они окружили герцога и увлекли его за собой.

— Отходим, монсеньор! — кричал лорд-сенешаль. — Иначе вас могут пленить!

Несколько саксов попытались было преградить им дорогу, но Юг де Монфор отвлёк их на себя.

* * *

«Вот теперь действительно конец... — обречённо подумал Вильгельм, спускаясь с холма. — Скоро ночь. Сакс выстоял. Я же напрасно положил людей...»

— На всё воля Божья, — словно прочитав его мысли, воскликнул епископ Одо. Он тяжело обмяк в седле и устало глядел на брата.

— Да, ты прав. Неисповедимы пути Господни! — проворчал герцог, подъезжая к своему знамени.

Он спешился и окинул взглядом поле боя. Рыцари и тяжело вооружённые пехотинцы отошли почти всюду. И лишь лучники, сосредоточенные у подножия холма, продолжали стрельбу.

А там, на холме, будто вросли в землю английские дружины. Ничто в этот день не могло заставить их отступить. Вильгельму был хорошо виден король саксов, он вернулся к знамёнам и отдавал танам какие-то распоряжения.

«Погоди же, Гарольд... — подумал Вильгельм. — Рано радуешься! Веселье только начинается!»

Он опустил голову и воскликнул:

— Сивард!

— Я тут, монсеньор! — отозвался оруженосец.

— Скачи к лучникам! — приказал герцог. — Пусть бьют по тому месту... где стоит Гарольд! — закончил он, не поднимая глаз.

Оруженосец вскочил на коня и поскакал к холму. Повинуясь команде герцога, часть лучников перенесла огонь в тыл противника. Сотни стрел застучали по щитам танов, некоторые из них попадали в саксов.

Король сумрачно наблюдал за происходящим.

— Ничего страшного! — раздался за его спиной голос Леофвайна. — Рано или поздно у них кончатся стрелы. И им останется одно — швырять в нас своими крестами и молитвенниками... Мы выстояли, брат! Мы победили!

— Да, ты прав... — покачал головой Гарольд, думая о своём.

* * *

Меж тем обстрел продолжался. В шеренгах ополченцев стонали раненые. Неподалёку жалобно ржала посеченная стрелами лошадь. Глядя на людей полными ужаса глазами, она тщетно пыталась подняться на ноги.

— Рагнар! — вскричал было король, но, опомнившись, приказал: — Да добейте же её кто-нибудь!

Хускерлы тотчас исполнили повеление.

— Надо потерпеть совсем немного! — подбодрил танов Гарольд. — Солнце вот-вот сядет...

— Потерпим! — откликнулись те. — Стрелы не спасут норманна! Ещё одна битва — и ему конец! Если до этого его наёмники не разбегутся!

Король обратился к Леофвайну:

— Ночью соберёшь все дротики, щиты и топоры и как следует вооружишь ополченцев.

— Будет сделано, — кивнул граф.

— Вильгельм обречён, — продолжил Гарольд. — Он вынужден нападать, а в ближнем бою его воины не могут сравниться с нашими хускерлами...

— Это точно! — согласился Леофвайн.

В этот момент рядом с ними раздался стон — стрела вонзилась в шею одному из старых соратников короля. Тан захрипел и замертво рухнул в траву.

Гарольд взглянул на труп, на остатки своего войска и, заскрипев зубами, опустил голову.

«В следующей битве я разобью Вильгельма. Но сколько людей лягут при этом костьми, — подумал он, вспомнив ночное видение, — сколько вдов и сирот останутся без кормильцев... И ради чего всё это? Ради народа?.. Вот он — лежит в крови у моих ног. Что, снова гнать на смерть тех, кто ещё дышит?..»

Какое-то время король стоял в глубокой задумчивости, затем, не поднимая головы, произнёс:

— Леофвайн.

— Слушаю, брат? — отозвался граф.

— Если со мной что-нибудь случится, ты заменишь меня...

— О чём ты?! — Леофвайн опешил.

— При следующей атаке я попробую добраться до Вильгельма, — пояснил король. — Это единственная возможность избежать новой крови...

— А предупреждение друида?! — вскричал граф. — Он ведь сказал: если ты захочешь с ним сразиться, то потеряешь всё!!

— Мне нечего терять, — улыбнулся Гарольд. — Всё, что мог, я уже потерял...

— Но это верная гибель! Тебе до него не добраться!

— Доберусь! — убеждённо произнёс король. — А уж коль суждено умереть, захвачу его с собой...

Леофвайн понял, что спорить бесполезно, и всё же решил сделать последнюю попытку. Он открыл было рот, но брат жестом остановил его и коротко приказал:

— Седрик, коня!

Не успели отзвучать эти слова, как над головами саксов поднялся птичий гвалт, то огромная стая ворон надвигалась на холм.

«Посланцы Рока», — король усмехнулся и, отодвинув рукой щит, которым прикрывал его телохранитель, взялся за луку седла. В тот же миг стрела со свистом рассекла воздух и ударила ему в глаз.

Гарольд покачнулся, левой рукой выдернул стрелу и, обливаясь кровью, упал на колени.

— Эдита... — чуть слышно прошептал он и стал заваливаться на бок.

Таны кинулись к нему со всех сторон. Они прислушались, затаив дыхание, но Гарольд молчал. Ветер шевелил его волосы, казалось, что он задремал и вот-вот проснётся. Но это была лишь иллюзия — король саксов уснул навсегда.

* * *

Тяжкий стон пронёсся над английским войском. Оставшись без своего предводителя, островитяне пали духом. Ряды ополченцев расстроились, и они начали отступать. Таны попытались остановить их, в это время норманны предприняли новую атаку. Рыцари разбили английский клин на несколько разрозненных групп, и началось избиение.

— Кончено! — радостно закричал герцог. — Сейчас они побегут!

Но он в очередной раз ошибся, саксы не побежали. Леофвайн встал над телом Гарольда и что есть силы вскричал:

— Ко мне, хускерлы! Не отдадим короля врагу!!

Гвардейцы тут же откликнулись на его зов, а вслед за ними к знамёнам прорубилась часть дружинников. Саксы и датчане сбились в плотную массу, сомкнули щиты и подняли топоры.

Конные и пешие норманны бросились на них со всех сторон, намереваясь с ходу смять последнюю преграду, отделявшую их от победы. Но не тут-то было — англичане стояли насмерть. Им нечего было терять, они не собирались живыми уходить с холма, на котором погиб их король. Жажда мести и лютая ненависть удесятеряли силы.

А ниже, у самой кромки леса бились те из дружинников, кто не смог прорваться к знамёнам. И среди них вернувшийся с полдороги Рагнар. С одного удара разрубая врагов своей огромной секирой, телохранитель пытался пробиться на холм, к телу короля. Увы, сделать это было уже невозможно. Тогда он ринулся в самую гущу врагов, но те в ужасе отхлынули, настолько страшен он был в своём отчаянии. В воздухе засвистели стрелы, и сражённый одной из них храбрец пал на землю.