Он взглянул на машину и взялся за голову: вот тебе и формальность! Один из этих недоумком расселся на заднем сиденье, поставив автомат торчком между ног — не на пол даже, а на самое сиденье! — так что вороненый ствол «Калашникова» просматривался в окошко со всех сторон, как на витрине. Ну как же: личная охрана генерал-полковника Шарова, не урки какие-нибудь!

Сдерживаясь, чтобы не подбежать, Багор подошел к машине и несильно стукнул в дверцу согнутым пальцем. Стекло плавно поехало вниз, и к нему повернулись внимательные рыла — все пять штук одновременно, словно ими управлял тот же серводвигатель, что поднимал и опускал стекло.

— Никита, — с трудом припомнив кличку и изо всех сил стараясь говорить ровно и спокойно, сказал Багор, — у тебя разрешение на пушку есть?

— А? Да, есть. На газовую, — ответил охранник, даже не подумав убрать автомат.

— А удостоверение сотрудника ФСБ? — сам умиляясь своей ангельской кротости, продолжал спрашивать Багор.

— Н-нет, — промычал совершенно сбитый с толку Никита.

— А ментовские корочки? А членский билет общества охотников и рыболовов? Хоть что-нибудь у тебя есть, мудак?!

Перестав наконец сдерживаться. Багор заорал так, что запершило в горле, а несчастный Никита позеленел и стремительно спрятал автомат под сиденье.

— Нет, — массируя двумя пальцами саднящее горло, сказал Багор, обращаясь уже ко всем, — если кто-то соскучился по баланде, я не против. Делайте что хотите, только не в машине хозяина. Теперь все ясно?

Рыла послушно закивали, как китайские болванчики, и автомобиль наконец выехал из гаража.

— Сучье племя, — проворчал Багор и зашагал наверх, в свою каморку, которую все здесь почему-то повадились называть кабинетом, хотя самому Багру она больше напоминала собачью конуру или, в крайнем случае, сортир в крупнопанельном доме для плебеев.

С трудом протиснувшись между столом и стенкой, он упал в кресло и закурил. Курить не хотелось вовсе, но до возвращения хозяина делать было совершенно нечего. Как пес, подумал он. Как трижды долбаный шелудивый кобель, сижу в конуре и жду хозяина. Хозяин придет и угостит конфеткой.., а может быть, наоборот, дубиной по хребту, это у нас зависит от настроения.., нальет в миску помоев, потреплет по холке, а потом покажет на кого-нибудь пальцем и скажет: фас! Ох, не завидую я тому, на кого он покажет... А себе, спросил он себя, ты завидуешь? Конечно! Здесь такие густые помои, и даже шкурки от сала попадаются, не то что у овчарок в собачьем питомнике...

Телефон на столе коротко звякнул и вдруг залился пронзительной трелью.

— Легок на помине, — непочтительно сказал Багор и взял трубку.

Хозяин был краток: просто спросил, на месте ли Багор, как будто это вызывало у него какие-то сомнения, и сообщил, что сейчас приедет. Еще он сообщил, что у него есть к Багру разговор, и по тону его голоса Багор понял, что никакими конфетками тут, похоже, и не пахнет.

Шаров прибыл в рекордно короткий срок и сразу же вызвал майора Багрянцева к себе. Он так и сказал по внутреннему телефону — майор Багрянцев, и у Багра окончательно испортилось настроение. Сейчас, думал он, торопливо поднимаясь на второй этаж, сейчас он мне вломит. Сейчас завинтит такой фитиль, что глаза на лоб полезут... Только вот с чего бы это вдруг?

Живот у него, что ли, разболелся? Сейчас... Сейчас мы все узнаем...

Хозяин, против обыкновения, не сидел развалясь за своим огромным столом, старомодно обтянутым зеленым сукном, как какой-нибудь трахнутый бильярд, и не стоял у полукруглого, от пола до потолка, окна в позе глубокого раздумья, а поджидал Багра прямо за дверью кабинета, как засевший в тростниках голодный тигр-людоед. Он и прыгнул в точности, как тигр из засады, и Багор, готовый, казалось бы, ко всему, в первый момент даже растерялся: ему показалось, что хозяин хочет вцепиться ему в глотку своими фарфоровыми зубами.

— Ты, — прошипел генерал-полковник Шаров, обильно брызгая слюной, как взбесившийся пес, — ты, недоумок!

Он схватил Багра за отвороты пиджака и с размаху припечатал к стенке. Именно в этот момент майору почудилось, что ему хотят перегрызть горло.

— Виноват, — прохрипел он, пытаясь встать по стойке «смирно», — боюсь, я не совсем понял...

— Он не совсем понял! — повторил генерал-полковник Шаров, оторвал начальника своей охраны от стены и снова с силой припечатал его спиной к темным ореховым панелям. Теперь он уже не шипел, а рычал. — Ты совсем ничего не понял, дерьмец, поганец, сморчок недоделанный! Ты все поймешь, когда тебя возьмут за твою тощую задницу и повесят на солнышко для просушки! А вместе с тобой и меня, быдло ты, петух барачный!

Он с неожиданной в его почтенном возрасте силой отшвырнул Багра в сторону, как грязное полотенце, и, отдуваясь, прошел к столу. С трудом удержавшийся на ногах Багор смотрел, как он усаживается на свое место и ерзает в кресле. Он и сидел-то сегодня не так, как всегда, а так, словно ему в задницу всадили штык-нож. Геморрой? Сроду у него не было никакого геморроя... И потом, не из-за геморроя же он так бесится. Ну все, уселся. Теперь, кажется, все, сейчас начнет говорить...

— Я вами недоволен, майор, — лязгающим голосом сказал хозяин, и Багор понял, что его дела совсем плохи: обращение на «вы» означало у Шарова высшую степень раздражения. Хотя чего там, уныло подумал Багор, и так видно, что старик не в себе... — Я вами категорически недоволен. Имя Рублева Бориса Ивановича вам что-нибудь говорит?

— Рублев? — переспросил Багор. — Нет, впервые слышу...

Догадка вдруг продрала майора до самого нутра, до кишок, словно он хватил полстакана купороса.

— Не может быть, — почти прошептал он. — Тот?

— Тот! — грохнув кулаком по столу, выкрикнул генерал. — Почему вы меня спрашиваете, тот это или не тот?! Я не знаю и знать не хочу ни тех, ни этих! Почему эта сволочь до сих пор жива?! Почему эта сволочь свободно разгуливает по городу с тем самым кейсом, который, по вашим словам, сгорел вместе с этой сволочью?! Почему?! Я вас об этом должен спрашивать или вы меня?!

Багор гордился своим умением падать, как кошка, на четыре лапы, не расшибаясь при этом в лепешку.

С другой стороны, подумал он, молча и с уставной стойкостью выдерживая шквал риторических вопросов, кошка — тоже не эталон. Если кошку выбросить, к примеру, из самолета...

— Итак, — внезапно переходя на холодный, но вполне деловой тон, спросил хозяин, — что вы намерены делать?

Он неторопливо закурил и откинулся на спинку кресла.

Багор заметил, что товарищ генерал вовсе не так взволнован, как могло бы показаться вначале: руки у него не дрожали, и поза снова сделалась прежней, лениво-вальяжной, хозяйской. Он был взбешен, но не напуган. Побесился, сорвал злость и успокоился... Ну не совсем успокоился, конечно, но почти.

— Виноват, товарищ генерал, — по возможности спокойно и ровно сказал Багор. — Из того, что вы мне сейчас сказали, следует, что я плохой начальник охраны.