– Планы?.. – пробормотала она наконец. – Н-ну… конечно… А как же? – Она вдруг словно бы вспомнила. – Ну, Эрмитаж, конечно… импрессионисты… Невский… И вообще я белых ночей никогда не видела…

– Малый туристский набор, – сказал Малянов торопливо, чтобы ей помочь. Не мог он видеть, когда человеку приходится врать. – Давайте я вам все-таки чайку налью… – предложил он.

И снова она засмеялась как ни в чем не бывало.

– Димочка, – сказала она, очень мило надувши губки, – ну что вы ко мне пристаете с этим вашим чайком? Если хотите знать, я этого вашего чая вообще никогда не пью… А тут еще в такую жару!

– Кофе? – предложил Малянов с готовностью.

Она была категорически против кофе. В жару, да еще на ночь, не следует пить кофе. Малянов рассказал ей, что на Кубе только и спасался кофе, а там жара – тропическая. Он объяснил ей действие кофеина на вегетативную нервную систему. Заодно он рассказал ей, что на Кубе из-под мини-юбки обязательно должны быть видны трусики, а если трусики не видны, то это уже не мини-юбка, и у кого трусики не видны, та считается монахиней и старой девой. При всем при том мораль там, как ни странно, очень строгая. Ни-ни! Революция.

– А какие там пьют коктейли? – спросила она.

– Хайбол, – ответил Малянов гордо. – Ром, лимонад и лед.

– Лед, – сказала она мечтательно…»

4. «…потом он налил еще по фужеру. Возникло предложение выпить на «ты». Без поцелуев. Какие могут быть поцелуи между интеллигентными людьми? Здесь главное – духовная общность. Выпили на «ты» и поговорили о духовной общности, о новых методах родовспоможения, а также о различии между мужеством, смелостью и отвагой. Рислинг кончился, Малянов выставил пустую бутылку на балкон и сходил в бар за «каберне». «Каберне» было решено пить из Иркиных любимых бокалов дымчатого стекла, которые они предварительно набили льдом. Под разговор о женственности, возникший из разговора о мужестве, ледяное красное шло особенно хорошо. Интересно, какие ослы установили, будто красное вино не следует охлаждать? Они обсудили этот вопрос. Не правда ли, ледяное красное особенно хорошо? Да, это несомненно так. Между прочим, женщины, пьющие ледяное красное, как-то особенно хорошеют. Они становятся где-то похожи на ведьм. Где именно? Где-то. Прекрасное слово – где-то. Вы где-то свинья. Обожаю этот оборот. Кстати, о ведьмах… Что такое, по-твоему, брак? Настоящий брак. Интеллигентный брак. Брак – это договор. Малянов снова наполнил бокалы и развил эту мысль. В том аспекте, что муж и жена в первую очередь друзья, для которых главное – дружба. Искренность и дружба. Брак – это дружба. Договор о дружбе, понимаешь?.. При этом он держал Лидочку за голую коленку и для убедительности встряхивал. Возьми нас с Иркой. Ты знаешь Ирку…

В дверь позвонили.

– Это еще кого бог несет? – удивился Малянов, поглядев на часы. – По-моему, у нас все дома.

Было без малого десять. Повторяя: «У нас, знаете ли, все дома…» – он пошел открывать и в прихожей, конечно, наступил на Каляма. Калям вякнул.

– А-а, провались ты, сатана!.. – сказал ему Малянов и открыл дверь.

Оказалось, что это сосед пожаловал, шибко секретный Снеговой Арнольд Палыч.

– Не поздно? – прогудел он из-под потолка. Огромный мужик, как гора. Седовласый Шат.

– Арнольд Палыч! – сказал ему Малянов с подъемом. – Какое может быть «поздно» между друзьями? Пр-рашу!

Снеговой заколебался было, видя этот подъем, но Малянов схватил его за рукав и втащил в прихожую.

– Очень, очень кстати… – говорил он, таща Снегового на буксире. – Познакомитесь с прекрасной женщиной!.. – обещал он, заворачивая Снегового в кухню. – Лидочка, это Арнольд Палыч! – объявил он. – Сейчас я еще один бокал… и бутылочку…

Перед глазами у него, надо сказать, уже немножко плыло. И если честно, то даже не немножко, а основательно. Пить ему больше не следовало, он себя знал. Но очень хотелось, чтобы все было хорошо, дружно, чтобы все всем нравились. Пусть они друг другу понравятся, растроганно думал он, покачиваясь перед раскрытым баром и таращась в желтоватые сумерки. Ему все равно, он холостяк. А у меня Ирка!.. Он погрозил пальцем в пространство и полез в бар.

Слава богу, он ничего не разбил. Но когда он приволок бутылку «Бычьей крови» и чистый бокал, обстановка на кухне ему не понравилась. Оба молчали и курили, не глядя друг на друга. И почему-то лица их показались Малянову зловещими: зловеще красивое, яркое лицо Лидочки и зловеще жестокое, лишайчатое от старых ожогов лицо Снегового.

– Что смолкнул веселия глас? – бодро вопросил Малянов. – Все на свете вздор! Есть только одна роскошь на свете – роскошь человеческого общения! Не помню, кто это сказал… – Он откупорил бутылку. – Давайте пользоваться этой общностью… э… роскошью…

Вино полилось рекой, в том числе и на стол. Снеговой подскочил, спасая белые брюки. Все-таки он был ненормально огромен. В наше малогабаритное время не должно быть таких людей. Рассуждая об этом, Малянов кое-как вытер стол, и Снеговой снова опустился на табурет. Табурет хрустнул.

Пока вся роскошь человеческого общения выражалась лишь в нечленораздельных возгласах. О, эта проклятая интеллигентская стеснительность! Не могут два прекрасных человека сразу же, немедленно, раскрыться друг перед другом, принять друг друга в свои души, стать друзьями с первого взгляда. Малянов встал и, держа бокал на уровне ушей, пространно развил эту тему вслух. Не помогло. Выпили. Опять не помогло. Лидочка скучающе смотрела в окно. Снеговой, пришипившись, крутил на столе свой пустой бокал между огромными коричневыми ладонями. Впервые Малянов заметил, что у него и руки обожжены – до самых локтей и даже выше. Это вдохновило его на вопрос:

– Ну, Арнольд Палыч, когда вы теперь исчезнете?

Снеговой заметно вздрогнул и взглянул на него, а затем втянул голову в плечи и сгорбился. Малянову показалось даже, что он собирается встать, и тут до него дошло, что вопрос его прозвучал, мягко выражаясь, двусмысленно.

– Арнольд Палыч! – возопил он, воздевая руки к потолку. – Господи, да я совсем не то хотел сказать! Лидочка! Ты понимаешь, перед тобой сидит совершенно таинственный и загадочный человек. Время от времени он исчезает. Придет, занесет ключ от квартиры и как бы растворяется в воздухе! Месяц его нет, другой нет. Вдруг – звонок. Является… – Он почувствовал, что несет лишнее, что хватит уже, что пора выруливать из этой темы. – В общем, Арнольд Палыч, вы прекрасно знаете, что я вас очень люблю и всегда рад вас видеть. Так что о том, чтобы исчезать раньше двух часов, не может быть и речи…

– Ну конечно, Дмитрий Алексеевич… – прогудел Снеговой и похлопал Малянова ладонью по плечу. – Конечно, дорогой, конечно…

– А это – Лидочка! – сказал Малянов, тыча пальцем в сторону Лидочки. – Лучшая школьная подруга моей жены. Из Одессы.

Снеговой с видимым усилием повернулся к Лидочке и спросил:

– Вы надолго в Ленинград?