Победители в 24 часа выгнали из Кронштадта массу гражданских лиц! Взламывали квартиры и забирали имущество, одежду. После того, как около Морского госпиталя кончилась перестрелка, Казаков, счетовод госпиталя, вернувшись в свой барак, увидел, что его обокрали. В эту историю попали кронштадтские эсеры, в результате они были расстреляны (например, инженер Ламанов) … 23 человека из службы связи пригнали в Особый отдел через задний ход. Выстроили во дворе в одну шеренгу. На снегу виднелись пятна крови… Потом всех погнали на второй этаж. Там деваха стала регистрировать, записывала на карточку фамилию, имя, отчество, год рождения, часть. Вот так появилась на свет регистрационная карточка. В ЧК нам ни допроса никакого не было, ни суда, а только всех переписали. После этого согнали вниз, в боковую комнату, а через час – в тюрьму. «Сначала арестовывайте, а потом уж подбирайте законы», – объявил прокурор.

Составлялись списки матросов, подлежащих казни. Смертью распоряжалась «чрезвычайная тройка»… Все кары обрушились на тех, кто не считал нужным удирать в Финляндию.

Забирали безоружных. Командами, по наветам. «Чрезвычайной тройке» некогда было тут с нами нянчиться, она руководствовалась списками. За несколько дней осудила не одну тысячу матросов. В «Чрезвычайной тройке» в марте 1921 года были председатель ЧК Дулькис, его помощник Бергис и вновь назначенный комендант Кронштадта Дыбенко. Два карателя – Дыбенко и Ворошилов. Да еще Дулькис из Особого отдела… Решения выносились заочно, без знакомства с обреченными. Раз арестован и прислан в ЧК, значит, виноват. По официальному списку, вывешенному у входа в здание офицерского собрания на Екатерининской улице, казнено было 957 матросов. Но это только часть!.. «Судили» их таким же «судом», как и матросов из службы связи, по принципу: «Давай, давай, расстреливай, после будем разбираться».

Военный трибунал устроил над мятежниками суд. Немногодневный и с малым числом обвиняемых. Гораздо проще людей хватать в общежитиях, на квартирах и глушить их за городом, в лесу».

Данные о количестве расстрелянных сильно разнятся. По другой информации, только на Лисьем Носу в течение нескольких дней было расстреляно 2168 матросов и бывших офицеров. С. П. Мельгунов в книге «Красный террор» утверждает, что только в Ораниенбауме было расстреляно 1400 человек. Имеются свидетельства о казни более 300 матросов на городском кладбище в Детском Селе (ныне г. Пушкин). Очевидцы вспоминают, что матросы падали под пулями с криками: «Да здравствует мировая революция!», «Да здравствует Коммунистический Интернационал!»

С 1991 года в Историко-литературном музее г. Пушкина находятся письменные свидетельства очевидцев массовых расстрелов кронштадтских матросов. Вот лишь некоторые выдержки из этих воспоминаний: «В течение нескольких месяцев 1921 г. в Детском Селе находились под охраной в бараках примерно 300 участников Кронштадтского мятежа, у которых были проблемы с питанием. Иногда по вечерам их группы по 2–3 человека свободно ходили по деревне Новоселки и просили у крестьян продукты питания. Позднее их всех расстреляли на территории современного Казанского кладбища».

«В 1921 г., летом, в течение примерно одной недели, расстреляно и захоронено в рвах около пяти тысяч участников Кронштадтского мятежа. В тюрьме Детского Села (недалеко от Казанского кладбища) были забиты арестованными моряками камеры, дворы, подвалы».

«По ночам группами по 20–30 человек под усиленным конвоем в сопровождении конной повозки моряков приводили к Казанскому кладбищу. Здесь, с левой стороны перед воротами погоста их раздевали, оставляли лишь в нижнем белье и расстреливали. Снятое обмундирование грузилось на телегу и возвращалось обратно. Так продолжалось длительное время».

«…Большие их группы (матросов. – В.Ш.) гнали под конвоем от тюрьмы по проселочной дороге через деревню Большое Катлино, затем их расстреливали где-то за деревней. Днем рыли рвы, а ночью мятежников расстреливали. В то время говорили, что среди расстрелянных кронштадтских моряков был сын жителя деревни Большое Катлино. По ночам его отец разрывал могилы в поисках сына…»

«…Осенью 1921 года… слышали звуки выстрелов (залповые) к югу от Казанского кладбища в старых его границах. Помнит слова деда: «Каких добрых молодцев повели», «Моряков расстреливали китайцы». Слышал в более позднее время, что участников Кронштадтского мятежа расстреливали также в Ораниенбауме и Стрельне». «Осенью, когда рано наступали сумерки, наблюдал по вечерам, примерно в течение недели, залповые вспышки и звуки выстрелов с интервалами примерно в одну минуту. Были слышны стоны и крики расстреливаемых людей. В то время говорили, что это были участники Кронштадтского мятежа… Позднее, в 1932 г., слышал от жены сторожа Казанского кладбища, что моряки сами рыли себе могилы, затем их расстреливали в нижнем белье. Также помнит слова жены сторожа кладбища, что в их доме военные занавешивали простынями окна, чтобы жители не видели, как расстреливали моряков…».

«…Мятежники, преимущественно в гражданской одежде, в течение полугода (примерно с апреля по сентябрь) находились в тюрьме в Детском Селе, а также в близлежащих бараках под охраной военных… Большую партию мятежников, приговоренных к расстрелу, конвойные вели на Казанское кладбище с руками, прикрепленными к общей проволоке… Помнит… что находящихся под стражей мятежников, живущих в бараках, конвойные по вечерам отпускали малыми группами в деревни просить милостыню».

«Моряков возили от казарм к лесу на одной или двух автомашинах в течение четырех дней. Автомашины ездили по кольцевому маршруту с интервалом движения в 20–30 минут… Моряков расстреливали в полукилометре от деревни два палача, одетые в красные комбинезоны. Все четыре дня была выставлена охрана из военных, но мальчишки все подсмотрели. Иногда они находили в траве выброшенные моряками перед расстрелом золотые часы и кольца, находили записки. Братская могила была зарыта, затем охрана уехала на автомашине. В то время люди говорили, что были закопаны и раненые еще живые люди. Помнит, что часть моряков и людей в гражданской одежде ходила в деревню Красная Слободка, просили поесть, за что предлагали вещи. Жители деревни давали им поесть, в основном квашеную капусту и хлеб».

«Из тюрьмы людей вели к югу через Казанское кладбище, где их расстреляли ночью. Расстреливал их из ручного пулемета один человек, сидя на стуле… Были слышны звуки выстрелов и крики умирающих людей. Видел также, как расстреливали одиночных участников Кронштадтского мятежа… Было примерно 10 могил, которые приговоренные к расстрелу выкапывали сами себе. Они были в нижнем белье. Расстреливали их в голову из винтовок. Могилы зарывали красноармейцы, которые расстреливали участников мятежа. Могилы были неглубокие. Впоследствии их разрывали собаки. Были видны головы, ноги. После подавления мятежа был направлен… в Кронштадт возить на подводе трупы расстрелянных, которых было очень много. Трупы возили в госпиталь и большой сарай».

«…Моряки до их расстрела находились в тюрьме Детского Села… Моряки были на втором этаже тюрьмы, в оборванных тельняшках. Жители деревни носили им вареную картошку в котелках, которые моряки из окон за решетками поднимали на всевозможных веревках. Помнит, что один моряк, будучи раненным в руку, спасся от расстрела. Говорили, что он упал в вырытую могилу, был вместе с трупами моряков зарыт землей. Он смог в темноте выбраться из могилы и пришел в деревню Новоселки, в наш дом. Он жил там на чердаке две недели. За это время мать вылечила руку моряка. Моряк был высокий, в рваной тельняшке. Через два года он приезжал в деревню и благодарил мать за свое спасение. Он был уроженцем Тамбовской губернии. Звали его Демьяном».