— Вы будто сразились с малого.

— Видели бы вы того парня.

— Налейте себе виски.

— Непременно, — заверил Исаак Белл.

— Вам налить? — спросил Белл у Джозефины.

— Нет.

Белл налил стаканчик, выпил, налил снова и выпил, на этот раз не торопясь.

— Джозефина, что вы сказали, когда Марко предложил поехать с ним в Северную Африку?

Она оторвала взгляд от ковра и посмотрела на него округлившимися глазами.

— Откуда вы знаете?

— Такое же предложение он сделал Гарри Фросту.

— Гарри? Почему?

— Марко хотел, чтобы Фрост убил вашего нового мужа.

Глаза Джозефины помертвели.

— Марко еще хуже Гарри, — прошептала она.

— Я бы сказал, что они идут голова в голову. Что вы ему ответили, Джозефина?

— Я сказала — нет.

Внимательно глядя на нее, Белл сказал:

— Ручаюсь, Марко думает, что, став богатой вдовой, вы передумаете.

— Никогда… Престон в опасности?

— Гарри Фрост мертв.

— Слава богу… Думаете, Марко хватит решимости убить Престона без помощи Гарри?

Не отвечая на ее вопрос, Белл сказал:

— Я знаю, почему вы прекращаете участие в гонке.

— Вы не можете знать.

— Вы отказываетесь потому, что Марко Селер, переодетый Дмитрием Платовым, вывел из строя остальные машины.

Она отвела взгляд.

— Я удивлялась, — прошептала она. — И не просто удивлялась — подозревала. Но не остановила его. Проигрыш станет моим наказанием. Я вела себя ужасно.

— Потому что не остановили его или потому что вместе с Марко хотели обвинить Гарри в убийстве?

— Гарри и это вам сказал?

Белл улыбнулся.

— Нет, такой вывод я сделал сам.

— Оглядываясь назад, я вижу, что это был гнусный план. Я и тогда это знала, но Гарри стоило снова запереть в камере.

— Почему вы позволили Марко уговорить вас выйти за Уайтвея?

— Я слишком устала, чтобы спорить. Я просто хотела выиграть гонку…

— Может, вы считали, что, если можно аннулировать один брак, можно и другой?

— Конечно, если у нас не будет медового месяца. Клянусь вам, Исаак, я не знала, что Марко планирует убить Престона. Бедный Престон, он такой… Бедный Престон, он такой дурак, Исаак, но он действительно любит меня.

Белл улыбнулся, мягко и насмешливо.

— Может, Престон считает, что, если вы связались с плохими людьми, не понимая, что они делают, вы не слишком ужасны — просто ослеплены своим желанием летать.

— Я не заслуживаю победы… вы арестуете Марко?

— Не могу. У меня недостаточно доказательств, чтобы представить дело в суде. К тому же я хочу, чтобы он имел возможность работать над вашей машиной, если вы передумаете.

— Не передумаю. Победа должна быть честной.

— Вы с Джо Маддом идете голова в голову. И для победителя, и для авиации было бы неплохо, если бы вы пришли к финишу одновременно. Как бы дурно вы ни поступали, это не отменяет факта, что вы провели машину через всю страну. Почему бы вам не вздремнуть? Я позволю Марко всю ночь работать над вашей машиной.

Марко Селер видел выход из своего затруднительного положения. Вместо того чтобы ждать, пока Джозефина передумает, и бояться, что она этого не сделает, он позвонил из гостиницы по междугородному телефону. Трубку поднял Уайтвей. Он словно всю ночь ждал новостей из Фресно.

— Она полетит?

— Говорит Марко Селер, конструктор и главный механик вашего аэроплана.

— А… Ну? Она полетит?

— Мистер Белл беседует с ней об этом за завтраком, — вежливо ответил Селер. — Время еще есть: поле затянуто густым туманом, и солнце его еще не разогнало. Но у меня есть предложение. Если Джозефина не хочет выиграть гонку за кубок Уайтвея, это может сделать ее машина.

— О чем вы говорите?

— Если она не согласится лететь, я пролечу последний отрезок от Фресно и закончу гонку за нее.

— Это противоречит правилам. Один летчик, одна машина на протяжении всей гонки.

— Мы практичные люди, мистер Уайтвей. Это ваши правила. И Кубок Уайтвея — ваша гонка. Разумеется, вы вправе изменить собственные правила.

— Мистер Селер, возможно, вы разбираетесь в аэропланах, но вы не знаете главного о читателях газет. Они примут любую ложь, какую вы напечатаете, если только она не противоречит другой лжи, к которой вы уже их приучили. Они любят Джозефину. Хотят, чтобы она выиграла. И им плевать на вашу летающую машину.

— Но это было бы так полезно для авиации… — взмолился Селер.

— И еще полезнее вам. Я не вчера родился.

Телефон замолчал.

Селер подслушивал у дверей гостиничного номера. Он слышал, как настойчиво говорит Белл. Потом Джозефина громко и отчетливо сказала:

— Нет!

Селер торопливо пошел на поле к своему моноплану. Туман был еще густой, и он с трудом различал машины Джо Мадда и Исаака Белла. Механики Джозефины с подозрением наблюдали за ним, хотя он с самой Юмы в Аризоне руководил их усилиями.

— Нужно завести мотор, — сказал Селер.

— Зачем? Она ведь никуда не летит.

— Мистер Белл умеет убеждать. Он уговорит Джозефину передумать. Давайте заполним баки, провернем мотор и прогреем его. — Они переглянулись. Селер сказал: — Не вижу, чтобы механики Джо Мадда сегодня бездельничали. Когда туман рассеется, они будут готовы к полету. А мы? Просто на всякий случай?

Это заставило их взяться за дело. Ведь, в конце концов, это была гонка, и, пусть скорее детективы, чем механики, они отдали состязанию уже сорок восемь дней. Четыре тысячи миль.

— Готовьте горючее. Я сейчас вернусь.

Он сходил в маленькую каюту, отведенную ему в поезде, и вернулся с гофрированной бумажной трубкой ярд длиной и шесть дюймов шириной, запечатанной с обоих концов. Селер просунул ее в кабину аэроплана.

— Что это? — спросил детектив.

— Флаг «Сан-Франциско инквайерер», которым Джозефина должна размахивать, когда сядет на Президио. А что с мотором?

— О чем это вы?

— Мне не нравится звук.

— По-моему, все в порядке.

Селер посмотрел механику-детективу в глаза. Потом сверкнул своей самой убедительной улыбкой.

— Давайте договоримся, сэр. Я не стану арестовывать преступников. А вы не станете убеждать меня, что мотор, который так гудит, не заглохнет в небе.