Разговор завязался без малейшего затруднения. Новобрачная не могла вдоволь наговориться со своей матерью. Уикхем, которому посчастливилось сидеть рядом с Элизабет, принялся расспрашивать ее о своих прежних хартфордширских знакомых с таким беспечным видом, с каким она была не в состоянии отвечать на его вопросы. Казалось, у этой парочки не было ничего, что хоть сколько-нибудь могло омрачить их воспоминания. Ничто в прошлом не вызывало сожалений. И Лидия старалась навести разговор на те самые темы, затронуть которые ее сестры не решились бы ни за какие блага на свете.

— Подумать только, — воскликнула она, — ведь я уехала целых три месяца назад! А мне, честное слово, чудится, что пролетело каких-нибудь две недели. Однако за это время произошла уйма всяких событий. Боже правый, когда я уезжала отсюда, мне и в голову не могло прийти, что я вернусь сюда замужней дамой. Впрочем, мне все же казалось, что это было бы очень забавно.

При этих словах отец поднял на нее глаза, Джейн почувствовала себя неловко, а Элизабет бросила на Лидию выразительный взгляд. Однако та продолжала болтать с присущей ей способностью не видеть и не слышать ничего, что она предпочитала оставлять без внимания.

— Кстати, мама, все ли здесь знают о моем замужестве? Я ужасно боялась, что эта новость еще недостаточно широко разнеслась. Поэтому, когда мы обгоняли шарабан Уильяма Голдинга, я нарочно устроила так, чтобы ему все стало ясно. Я опустила стекло с его стороны и стянула перчатку. И положила руку на раму, чтобы он увидел на ней кольцо. А потом стала ему кланяться, улыбаться и всякое такое.

Элизабет была не в состоянии больше выносить эту болтовню. Вскочив с места, она выбежала из комнаты и не возвращалась, пока не услышала, что все через холл перешли в столовую. Она вошла туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лидия торжественно направилась к месту за столом по правую руку от миссис Беннет и произнесла, обращаясь к старшей сестре:

— Ах, Джейн, мне теперь полагается занять твое место, а тебе — сесть подальше. Ведь я уже замужем.

Трудно было ожидать, что у Лидии со временем появится хоть капля скромности, которой она всегда была полностью лишена. Напротив, ее бесцеремонность и самодовольство возросли еще больше. Ей не терпелось повидать миссис Филипс, Лукасов и прочих соседей и услышать, как все они будут называть ее «миссис Уикхем». А пока что, сразу после обеда, она побежала похвастаться замужеством и показать обручальное кольцо двум служанкам и миссис Хилл.

— Ну, а как вам, маменька, нравится мой супруг? — спросила она, когда они снова собрались в комнате для завтрака. — Не правда ли, это душка? Сестрицы мне, верно, ужасно завидуют. Я была бы в восторге, если бы им хоть вполовину так повезло. Всем им надо отправиться в Брайтон. Вот место, где добывают мужей! Так жаль, маменька, что мы не смогли туда выехать всей семьей!

— Еще бы! Будь моя воля, мы были бы там все вместе. Но, Лидия, милочка моя, мне все же не совсем понравилось, как ты оттуда уехала. Разве это было необходимо?

— Боже мой, ну конечно! Что ж тут такого? В этом и заключалась вся прелесть! Надо, чтобы ты, и папа, и все сестрицы непременно нас невестили. Мы проживем в Ньюкасле всю зиму, и я не сомневаюсь, что там будут устраиваться балы. Можете на меня положиться, у всех у них будут отличные кавалеры.

— Мне бы этого хотелось больше всего на свете! — сказала миссис Беннет.

— А когда будете возвращаться, вы можете одну или двух сестер оставить у нас. Будьте спокойны, до исхода зимы я им подыщу женихов.

— Я очень благодарна за мою долю твоих забот, — сказала Элизабет. — Но твой способ выхода замуж мне как-то не по душе.

Молодожены должны были прожить с ними только десять дней. Перед отъездом из Лондона мистер Уикхем получил назначение в полк, куда ему надлежало прибыть спустя две недели. Краткостью их пребывания в Лонгборне не был опечален никто, кроме миссис Беннет. И почти все дни у мамаши и дочки уходили на визиты к соседям и весьма частые приемы гостей в собственном доме. Постоянное присутствие посторонних, позволявшее избежать встреч в семейном кругу, было одинаково удобно тем, кто о чем-то задумывался, и тем, кто ни о чем задумываться не желал.

Отношение Уикхема к жене оказалось именно таким, как Элизабет ожидала. Его нельзя было даже сравнить с привязанностью, которую испытывала к своему мужу Лидия. Первый же взгляд на них подтвердил предположение, что побег вызван скорее ее чувствами, нежели его. И Элизабет не могла бы объяснить, как Уикхем, не будучи сильно увлечен Лидией, вообще решился на этот шаг, если бы не знала о расстройстве в его денежных делах, из-за которого он должен был покинуть Брайтон. При таких обстоятельствах Уикхем отнюдь не был тем человеком, который мог устоять перед соблазном захватить кого-то с собой.

Лидия была от него без ума. Она пользовалась любым поводом, чтобы назвать его своим «дорогим Уикхемом». Он не имел себе равных. Все на свете ему удавалось лучше всего. И она нисколько не сомневалась, что ни один стрелок в стране не сможет больше его настрелять птиц первого сентября[36].

Как-то раз, вскоре после приезда, сидя утром в обществе двух старших сестер, Лидия сказала, обращаясь к Элизабет:

— А ведь ты еще не знаешь, как мы поженились. Когда я говорила про это маме и сестрам, ты куда-то исчезла. Рассказать тебе, как все происходило?

— Пожалуй, не стоит, — ответила Элизабет. — Чем меньше мы будем вспоминать об этих вещах, тем лучше.

— Фу, какая ты странная! Я тебе непременно расскажу все по порядку. Нас поженили в церкви святого Климента — дом, где жил Уикхем, находится в этом приходе. Всем полагалось собраться к одиннадцати. Я должна была ехать с дядей и тетей, а остальные — встретить нас перед церковью. Когда наконец наступил понедельник, я безумно волновалась — все чудилось, словно что-то случится, свадьбу отложат и я останусь ни с чем. А тут еще, пока я одевалась, эти тетушкины разговоры и поучения. Будто она проповедь читает! Правда, до меня доходило не больше одного слова из десяти. Ты сама понимаешь, я могла думать только о моем дорогом Уикхеме: до смерти хотелось угадать — наденет ли он синий мундир?

Так вот, в десять, как всегда, мы уселись за завтрак. Мне казалось, он никогда не кончится. Дядюшка и тетушка, должна тебе, кстати, признаться, обращались со мной, пока я у них жила, из рук вон плохо. Поверишь ли, за две недели я ни разу не выбралась из дому. Ни одного визита, развлечения или чего-то еще! В Лондоне, правда, было довольно пусто, но ведь Малый театр[37]оставался открытым. И можешь себе представить, когда подали наконец карету, дядю как раз вызвал по делу этот ужасный мистер Стоун. Ты ведь знаешь, когда они сойдутся вдвоем, конца не дождешься. Я была в отчаянии, просто не знала, что делать, — дядя должен был быть моим посаженым отцом, а если бы мы опоздали, в этот день нас бы не поженили. К счастью, через десять минут дядя освободился, и мы поехали. Потом-то я сообразила: если бы он и задержался, ничего можно было не откладывать, потому что его вполне мог заменить мистер Дарси.