магистрата сего употребляемый, строгого польского покроя отменить, а употреблять оным членам мундир российский».

Киевские граждане весьма кичились своими правами и почти при каждом слове повторяли: «Мы тоже польские шляхтичи». Один из моих любимых персонажей Михай Чайковский (Садык-паша) писал: «Городская милиция представляла собой вооруженную силу. Она была невелика численностью, но отличалась воодушевлением. Но поляки этого не понимали или не хотели понять». Во время восстания 1830 года киевские граждане снарядили свою милицию, состоящую из 1000 пехотинцев и 400 конницы. Она в течение полугода охраняла город и получила «высочайшую благодарность». Милиция была экипирована по распоряжению генерал-губернатора Княжнина и по постановлению магистрата от 1 мая 1831 года. Командовал ею ратсгер магистрата Иван Гаврилович Мажный, тогда ему было уже 60 лет, его помощником был Иван Петрович Романовский, также ратсгер, имевший адъютанта Хотяновского. Отряд поддерживал порядок в городе при строгом соблюдении дисциплины, которую навел Мажный. Помня старые правила магистратской милиции, он был всегда величественным, как на параде, в блестящем костюме, на породистом коне с богатой сбруей.

Тот же Чайковский: «В Киеве допускали возможность восстания, что особенно ощущалось среди киевлян». По одному семейному преданию киевляне сформировали отряд, но были Петербургом отстранены от несения караульной службы. Оказывается, в польских газетах было напечатано, что войт Киселевский занял со своим войском цитадель и водрузил на ней польское знамя. Далее читаем: «В то время я знал только двух людей: Иосифа Залеского и Эдмунда Росцишевского, которые старались сблизиться с киевскими мещанами. Среди жителей Киева царило такое оживление, которое мне нигде не приходилось видеть… Народ с восторгом вспоминал времена казачества и гетманства… В Киеве начались аресты и высылки, а в результате готовность примкнуть к восстанию была причиною окончательного роспуска милиции».

После Польского восстания 1830 года указами введены названия всех должностных лиц исключительно русские и прекращено делопроизводство на польском языке. «Высочайший указ» от 23 ноября 1835 года, данный Правительствующему сенату, гласил: «В особенном Нашем внимании к благосостоянию г. Киева, желаю всемерно способствовать успехам населения его и промышленности, признал нужным обозреть в подробностях настоящий порядок его управления. Из сведений, посему Нам представленных и в Государственном совете подробно рассмотренным, удостоверяясь, что сей порядок не соответствует существенным выгодам города и что права некогда им данные и на первый случай впредь до усмотрения подтвержденные, одни давно уже сами собой прекратились, другие же в течение времени и с переменой местных обстоятельств, изменяясь в их действии, обратились во вред и отягощение целому составу городского общества, признали Мы за благо, согласно мнению Государственного Совета, постановить:

1) для управления хозяйственных городских дел учредить в г. Киеве, по примеру других городов, на основании городового положения Городскую думу; затем упразднить городскую комиссию и передать ее дела в думу;

2) присвоить магистрату Киева в отношении губернского начальства и судебных мест все права и обязанности, которые присвоены прочим магистратам;

3) освободить городское общество от содержания городской стражи (2000 чел. пехоты и 500 конницы, артиллерией), как от повинности для благоустройства города по настоящему его положению бесполезной;

4) распространить рекрутскую повинность на всех мещан, приписанных к городу после ревизии 1782 г., а со старожилов взыскать по 1 тыс. руб. с каждого следуемого с них рекрута;

5) подчинить мещан в их исках о бесчестии к общим законам, тем же, которые пользовались в таких исках шляхетским правом, назначить вознаграждение вчетверо больше, чем простым мещанам.

НИКОЛАЙ»

Таким образом, было окончательно отменено Магдебургское право, которое впервые пожаловали Киеву еще в конце XV века, но обыватели не особенно расстроились по этому поводу, а если и о чем жалели – то о своих манифестациях. Право их проводить император оставил за ними, чему они были невероятно рады. Особенный восторг всей киевской ребятни, даже той, что дожила до преклонного возраста, вызывала пальба орудий. С 1831 года в арсенале находилось семь пушек, две отлива 1757 и 1768 годов, четыре единорога с надписью: «Города Киева Общей думы» 1790-х годов, и одна непригодная гаубица. «Из коих киевское купечество и мещанство два раза в год, составляя вооруженный строй, 6 января следовали за духовной процессией к Иордани, а 1 августа в церковном параде, производили холостую пальбу». Начальник арсенала заявил, что стрельбы больше не будет, а орудия пойдут на переплавку. Киевляне снова обратились к царю, и вскоре последовало Высочайшее разрешение – стрельбу по праздникам проводить. Я представил эту картину сегодня, где-нибудь в Конотопе запрещают салют, а жители у самого президента добиваются возвращения своего исконного права.

Приведу один казусный случай, который характеризует неуклонное верноподданническое чувство киевлян, а также участливое внимание царя ко всем просьбам своих подданных, какими бы вздорными они ни казались. Осенью 1836 года купец 2-й гильдии Сергей Терехов обратился к военному министру графу Чернышеву с просьбой исходатайствовать «Высочайшее соизволение» на принятие подносимых им двух однокалиберных чугунных орудий, якобы отлитых в 1371 году, принадлежавших Киевской думе и купленных с торгов. Когда прошение попало к Николаю I, он, как ценитель древностей, повелел местной власти четко выяснить – насколько древние орудия, о которых идет речь, почему принадлежат они думе, и нет ли в распоряжении городского управления каких-либо других редкостей, которые предназначались для продажи. Генерал-губернатор Гурьев встал во фронт, разобрался и доложил следующее. Когда в 1811 году стоявший на Подоле общественный дом городских присутственных мест сгорел, то на пепелище, среди железного лома, отысканы были данные пушки, какой-то необычайной длины ствол, а также 600 старых, не годных к употреблению, пик, которые изготовили в 1806 г. для милиционеров. Кроме того, в доме войта сохранились фигура архистратига Михаила и статуя богини правосудия. В 1836 году дума постановила ружейный ствол и статую правосудия из-за их очевидной древности оставить без продажи, то есть себе, а пушки и пики продать. Первые проданы за 14 руб., а 600 пик купил еврей Гребень за 12 руб. Почему оружие не сдали своевременно в архив – ни дума, ни магистрат объяснить не смогли. По уплате израсходованных денег Терехову пушки и пищаль были сданы в арсенал. Определили, что надпись на пушке оказалась номером, а само орудие было отлито в XVIII веке. Пики оставили у покупателя – повезло еврею-купцу – а герб и весы правосудия было определено хранить в городской думе. Этот доклад император прочитал и начертал: «Купцу Терехову – Мое монаршее благоволение. Николай».

Вот что написал о лишении Киева Магдебургского права В. Я. Шульгин: «Прародительская его императорского величества вотчина, богоспасаемый город Киев, лишился своего готического, средневекового устройства: прежний магистрат, подчиненный непосредственно Сенату, переименован был в городскую думу, поставленную в зависимость от местных губернских властей; место непременного войта заменил городской голова;