чтобы добиться полного разжижения серозной жидкости в животе, в грудной клетке и в сердце и обеспечить ее текучесть. Вы должны понять, что малейшая помеха на пути этой жидкости, даже самая незначительная, достаточна для того, чтобы убить нашего пациента непосредственно в момент его оживления.

В подтверждение своих слов он стал потряхивать тело полковника. Тем временем в ванную комнату набилось слишком много зрителей, и там уже нечем было дышать. Господин Нибор попросил, чтобы все перешли в лабораторию. Но и в лаборатории было так много народу, что

пришлось всех переместить в гостиную, где членам комиссии с трудом выделили уголок, в котором они могли вести свой протокол. Не только в гостиной, но и в столовой, и во дворе дома вскоре уже было не протолкнуться. Друзья, знакомые и незнакомые между собой люди стояли, тесно прижавшись друг к другу, и молча ждали. Но молчание толпы иной раз впечатляет не меньше, чем рев бушующего моря. Полный доктор Марту, выглядевший невероятно озабоченным, время от времени влетал в толпу любопытных, словно испанский галеон, груженный свежими новостями. Каждое его слово передавалось из уст в уста и улетало на улицу, где нервно прогуливались группы военных и местных буржуа. Никогда еще на маленькой Фазаньей улице не собиралась такая огромная толпа. Удивленный прохожий останавливался и спрашивал:

— Что случилось? Кого-то хоронят?

— Наоборот, сударь.

— Значит, кого-то крестят?

— Да, в горячей воде.

— Там рожают?

— Там возрождают.

Старый судья местного арбитражного суда, стоя в толпе, рассказывал своему помощнику легенду о Ясоне, сваренном в котле Медеей:

— Здесь происходит практически то же самое, хотя, я полагаю, поэты возвели напраслину на колхидскую колдунью. На этот счет имеются стихи на латыни. Я совсем позабыл античную поэзию, но несколько строк все-таки помню:

Fabula Medeam cur crimine carpit iniquo?

Ecce novus surgit redivivis АEson ab undis

Fortior, arma petens, juvenili pectore miles…

Redivivis здесь применен в пассивном залоге. Ах, сударь, когда-то я был силен в латыни! А вообще, все это неслыханная дерзость!

А в 23-м полку в это же время можно было услышать такую беседу:

— Капрал! — обратился к своему начальнику новобранец призыва 1859 года.

— Чего тебе, Фремино?

— Правда ли, что как раз сейчас варят в котле какого-то ветерана, чтобы он опять влез в свой полковничий мундир?

— То ли правда, то ли нет, солдат, ничего не могу сказать.

— А я думаю, что все это враки.

— Запомни, Фремино, когда речь идет о ваших начальниках, то все возможно. Вспомни, что происходит с сушеными овощами, когда их бросают в кипящую воду. Они каким-то чудом приобретают свой прежний вид.

— Но, капрал, если их варить три дня подряд, тогда они превратятся в кашу.

— Вот, дуралей, а ты думал, почему про ветеранов говорят «крутой — не разваришь»?

В полдень сквозь толпу репортеров в дом пробились полицейский комиссар и лейтенант жандармерии. Эти господа поспешили заявить господину Рено, что их визит носит абсолютно неофициальный характер, и пришли они из чистого любопытства. В коридоре они натолкнулись на супрефекта и мэра, а также на Готон, которая громко ругала правительство за то, что оно поощряет подобное колдовство.

Около часа дня господин Нибор вновь ненадолго уложил полковника в ванну, а когда его оттуда достали, промассировал тело, причем гораздо интенсивнее, чем в первый раз.

— Теперь, — сказал доктор, — мы можем перенести господина Фугаса в лабораторию, чтобы все, кому это интересно, могли присутствовать при его воскрешении. Однако его следует одеть, но, вот беда, от мундира остались одни лохмотья.

— Мне кажется, — отозвался господин Рено, — что у нас с полковником примерно одинаковый размер, так что я могу одолжить ему свою одежду. Лишь бы только он согласился ее носить, хотя, между нами говоря, я на это и не надеюсь.

Злобно ворчащая Готон принесла все вещи, необходимые, чтобы одеть совершенно голого человека. Но при виде красавца полковника от ее дурного настроения не осталось и следа.

— Бедный господин! — воскликнула она. — Какой он молодой, какой свежий, какой белый, ну вылитый цыпленочек! Будет очень жаль, если он не оживет!

Когда Фугаса принесли в лабораторию, там уже толпилось человек сорок. Господин Нибор с помощью доктора Марту усадил полковника на диван и потребовал несколько минут полной тишины. В тот же момент госпожа Рено просунула голову в дверь и спросила, можно ли ей войти. Ей разрешили.

— Дамы и господа, — возвестил доктор Нибор. — Признаки жизни появятся через несколько минут. Вполне возможно, что первыми на возвращение к жизни отреагируют мышцы, и их реакция может оказаться конвульсивной, поскольку еще не нормализовалось состояние нервной системы. Я предупреждаю об этом только для того, чтобы вы не пугались. Вас, сударыня, поскольку вы мать, это не должно удивить. Думаю, вы помните, как на четвертом месяце беременности вы почувствовали спорадические движения, которые с течением времени усиливались. Я надеюсь, что первыми начнут сокращаться

сердечные мышечные волокна. Именно так происходит у эмбрионов, у которых ритмичные сокращения сердца предшествуют началу нервной деятельности.

Он начал ритмично надавливать на нижнюю часть грудной клетки и растирать кожу руками, затем приоткрыл веки, пощупал пульс и припал ухом к области сердца.

В этот момент с улицы донесся какой-то шум, который отвлек внимание присутствующих. Оказалось, что по Фазаньей улице торжественным маршем прошагали полковой оркестр и пехотный батальон 23-го линейного полка. Как только от грохота литавр задрожали оконные стекла, на щеках полковника сразу появился румянец. В приоткрытых глазах сверкнули яркие огоньки. И тут же доктор Ни-бор, по-прежнему державший ухо у сердца, воскликнул:

— Я слышу биение сердца!

Не успел он закончить фразу, как грудь полковника от глубоко вдоха надулась, его конечности задвигались, тело распрямилось и все услышали, как он громко выкрикнул:

— Да здравствует император!

На этом силы оставили полковника, он рухнул на диван и еле слышно прошептал:

— Где я? Официант, подай сюда календарь!

Глава XI, В КОТОРОЙ ПОЛКОВНИК ФУГАС УЗНАЕТ НОВОСТИ, КОТОРЫЕ ЧИТАТЕЛЯМ ПОКАЖУТСЯ УСТАРЕВШИМИ

Ни одному свидетелю этой сцены прежде не доводилось присутствовать при воскрешении. Читателю нетрудно себе представить, как были удивлены и обрадованы все, кто находился в тот момент в лаборатории. Граждане громом аплодисментов и радостными криками приветствовали триумф доктора Нибора. Горожане, теснившиеся в гостиной, в коридоре, во дворе и даже на улице, услышав крики, поняли, что чудо свершилось. Теперь уже ничто не могло сдержать ликующую толпу, и она снесла все двери, опрокинула каждого, кто благоразумно пытался ее сдержать, и хлынула в кабинет хозяина