– Что ж, черт с ним, с грузом, – проворчала Ранетт. – Вы все равно высадите меня на Джохи.

– Это невозможно. Извините.

– Я заплачу еще. Вдвойне. Проклятье! Я зафрахтую весь твой дурацкий корабль!

Капитан вздохнул. Его душа коммерсанта истекала кровью.

– Я получил категорический приказ ни при каких обстоятельствах не садиться на Джохи.

Ранетт вскочила на ноги.

– Твой босс заключил контракт с моей компанией! И вы должны выполнить его, до конца!

Она приперла капитана к стенке.

– Немедленно соедини меня с твоим паршивым боссом. Слышишь?

Капитан слышал.

Она начала с босса и довольно быстро добралась до президента компании, растерев по дороге в порошок нескольких исполнительных директоров.

Ничего не получилось.

Когда грузовой корабль развернулся и отправился в обратный путь, Ранетт удалось узнать две вещи: компания по перевозке грузов была расстроена не меньше, чем сама Ранетт, – на корабле находился довольно дорогой груз; приказ исходил извне.

Значит, в дело вмешались политики.

Значит, они не хотят, чтобы она оказалась там.

Какая-то очень важная персона не желает, чтобы Ранетт попала на Джохи.

И она ничего не может с этим поделать.

Ее издатель был ужасно сердит.

– Никто, конечно, в этом не признается, но мне очевидно, что без вмешательства Императора здесь не обошлось, – возмущался он. – Я использовал все свои связи – ниточка тянется в Арундель. Все насмерть перепуганы.

– Как они могли узнать, что я направилась на Джохи? – спросила Ранетт.

– Шпионы, "жучки". Как еще? Сейчас я приказал, чтобы наши силы безопасности прочесали мой офис.

– А что делают конкуренты? – поинтересовалась Ранетт.

– Это единственно хорошая новость, – ответил издатель. – Дело тут не только в нас. Начиная с этого момента, никто из журналистов не получит аккредитацию на Джохи.

* * *

Однако новости из созвездия Алтай все-таки просачивались и приводили Императора в ярость.

"СЧЕТ ЖЕРТВ БОМБАРДИРОВКИ КАЗАРМЫ РАСТЕТ", – вещала с экранов телевизоров одна из станций.

"ПОЗОР СОЗВЕЗДИЮ АЛТАЙ", – говорил диктор второй станции.

И было еще много других: "СЕМЬИ ГВАРДЕЙЦЕВ ПОТРЯСЕНЫ"... "ТРАГЕДИЯ НА РУРИКЕ"... Наиболее вдумчивые видеожурналисты передавали: "ВОЛНЕНИЯ НА АЛТАЕ СВЯЗАНЫ С ДОКТОРОМ ИСКРОЙ. ВОЗНИКАЮТ СОМНЕНИЯ В ПРАВИЛЬНОСТИ ВЫБОРА ИМПЕРАТОРА".

– Когда я в следующий раз буду писать конституцию, – бесился Император, – внесу туда закон о сохранении государственной тайны, и он будет иметь реальную силу. Я хочу, чтобы этот закон предусматривал тюремное заключение. Расстрел... Я просто мечтаю о возрождении камеры пыток, черт возьми!

Женщина с великолепной фигурой и глазами старого политика принялась аплодировать.

– Ну, с этим проблем не будет, – сказала Эври. – Последний опрос общественного мнения показывает, что большинство за вас, босс. Лишь десять процентов выступают за свободную прессу. Шестьдесят пять процентов уверены, что мы должны как следует поддать под зад этим любителям падали. А остальные двадцать пять Процентов настолько глупы, что считают вечерние новости прямой передачей.

Ярость Императора превратилась в рокочущий смех.

– Вот это-то мне и понравилось в тебе с самого начала, Эври, – сказал он. – Ты всегда смотришь в суть вопроса.

– Я оттачивала свое мастерство, гоняясь за скальпами на Дьюсабле, но докторскую степень получила, наблюдая за тем, как действуете вы, сир. – Эври с откровенным обожанием посмотрела на Императора. – Я никогда не слышала о живом или мертвом политике, который мог бы провернуть то, что регулярно удается вам.

Император скромно потупился.

– Я ничего нового не придумал. Просто украл парочку идей из твоей докторской диссертации. – Он ухмыльнулся волчьей усмешкой. – Конечно, я внес кое-какие изменения в правила игры.

– Это уж точно, черт возьми, сир.

– Да оставь ты этих "сиров", – проворчал Император. – Когда мы с тобой вдвоем, конечно. Если речь идет о политике, бессмысленно вспоминать об уважении.

Император встретил Эври во время своего долгого возвращения к имперской короне. Ему было необходимо победить на выборах в Дьюсабле, а Эври поддерживала превосходного кандидата – пустоголового хорошенького парнишку, который мог сидеть, кланяться и голосовать, как симпатичная дрессированная собачка.

В то время Императора привлекал лишь изворотливый ум Эври. Однако сейчас эта женщина, одетая в черный облегающий костюм, будила в нем новый интерес. Эври перехватила его взгляд и кокетливо улыбнулась, а потом откинулась на спинку своего кресла, чтобы он мог получше ее разглядеть. Император почувствовал желание. Но решил отложить решение этой проблемы на потом. Пусть она как следует созреет.

– А как идут дела в парламенте?

– Отлично, – ответила Эври, которая была явно разочарована. Впрочем, она тут же повеселела, принявшись за свою любимую игру: считать "за" и "против". – Тиран Уолш репетирует речь, которую мы для него сочинили. Безмозглый кретин не понимает в ней ни единого слова, но говорит весьма убедительно.

Уолш был тем самым хорошеньким мальчиком, которого Эври и Император привели к победе на выборах на Дьюсабле. При этом ему удалось обойти одного из самых старых и грязных политиков Империи.

Сейчас Император пригласил Эври, чтобы ознакомить ее с планом превращения независимых имперских провинций в доминионы под его жестким правлением.

– Вот что я прикинула, – начала Эври. – Уолш своей речью откроет дебаты, как вы и предлагали. Набросает целую кучу красивых слов, которые принято писать с большой буквы: долг, преданность, патриотизм...

Император кивнул.

– Отлично. Отлично. Значит, он произнесет большую речь, верно?

– Ведь вы именно этого хотели, – заметила Эври, – правда, мне кажется, вы слишком торопитесь. Я хочу сказать, что нам следует как можно дольше держать в секрете тот факт, что Уолш – всего лишь пешка в ваших руках.

Император захихикал.

– Конечно, тут ты права.

– Ну, по крайней мере, выглядеть все будет именно так, – продолжала Эври. – Мы хотим, чтобы на заседании Парламента он объявил, что, как глава правительства, передает Дьюсабл в ваши руки.

– Ты хочешь сказать, что он добровольно согласится передать мне всю полноту власти?

– Ну, примерно, – ответила Эври. – Впрочем, в случае с Уолшем это не имеет никакого значения. Он уже и так весь с потрохами принадлежит вам. Однако кое-кто все-таки продолжает настаивать на самостоятельности. Им придется не сладко.