Кстати, о Кеймане. Мы уже допивали чай, и я, пребывая в неуместно радостном настроении, почти предложила Катарине и Аннабет прогуляться, как вдруг столовую почтил присутствием сам директор. Поздоровался с немногочисленными адептами, оставшимися до конца ужина, внимательно осмотрел несчастный стол и сделал такое лицо, что сразу стало ясно: тот день, когда Крост постановил, что Высшей Школе Темных быть, уже не раз проклинался.

– Адептки Шторм, Роял и Фейн – приятного аппетита.

– Спасибо, – нестройным хором откликнулись мы.

И насторожились.

– Адептка Шторм, на пару слов. Адептка Роял, магистр Ванджерия недовольна вашим усердием. Адептка Фейн, завтра у вас «окно», зайдите ко мне в кабинет.

– А нам можно вернуться за столик? – спросила с надеждой Катарина.

– Пока не стоит, если не любите пережаренные стейки. Кстати, о жареном. Поскольку приближается, будь он неладен, Бал Огня, я выражаю надежду, что он впервые за последние годы пройдет без эксцессов. Слышите? Адептка Шторм?

– Чего сразу я? Я на него вообще не пойду.

– Пра-а-авда? – делано удивился Крост. – В таком случае избавьте меня от того, чтобы нести эту весть Алайе.

– Алайя! – Я выругалась сквозь зубы, за что снискала укоризненное покачивание головой Кроста. – Я о ней забыла.

Если я не надену ее платье, над которым она трудится с лета, и не прорекламирую ателье, то Лорелей покажется лучшей подружкой и верной фанаткой по сравнению с разъяренной Алайей.

– Хорошо, – вздохнула я. – Иду.

– Вот и идемте. В коридор. На разговор.

Что-то мне не понравился его тон. Опять привет от Акориона? Других вариантов нет, я еще даже не успела ничего натворить!

Катарина и Аннабет остались пить чай, а мы с Кейманом вышли в общую гостиную. Там, на фоне треска поленьев в камине и ритмичного щелкания часов, можно было сколь угодно долго стоять у окна и смотреть на бесконечный поток снега. Ну, и общаться.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Скажи мне, ты подожгла зал исполнения приговоров?

Я отчаянно замотала головой.

– Нет! Ничего я не поджигала, я взяла Брину и улетела!

– А Сайлер сказал, ты угрожала сжечь дворец.

– Ну… технически… он меня довел!

– И после этого сгорел зал, где якобы казнили Брину.

– Не я это! Сколько можно вешать на меня всех собак?! Значит, Акорион вернулся, чтобы оставить мне прощальную записку. Что? Ты мне не веришь?

– Я верю. Только думай, прежде чем угрожать кому-то. Сейчас у всего есть уши.

Раздосадованная, я отвернулась к окну. Следовало ожидать чего-то такого.

– И чего хочет король? Чтобы я отстроила им новый сарай для убийств?

Крост вдруг рассмеялся. Не зло, а как-то… не знаю, как будто наслаждался хорошей шуткой.

– Готов сесть за стол переговоров. Не знаю, что еще ты ему сказала, но это определенно впечатлило его величество. Посмотрим, до чего удастся договориться. Но…

Он посерьезнел.

– Угрожать сжигать чужие дома и дворцы все же нехорошо.

– Я поняла.

– Верится с трудом. Я понимаю, что кое-кто доводит и злит. Но у Акориона куда больше способов выбить тебя из колеи. Учись терпению на тех, кого нежелательно убивать. Кстати, об учебе. Комиссия рассмотрела твой запрос по крылогонкам, ты можешь приступать к тренировкам. Думаю, место в команде найдется.

Крылогонки! Я едва не запрыгала от радости. Наконец-то я поучаствую в соревнованиях! На первом курсе я все пропустила, валяясь в больнице, на втором вообще умерла. Интересно, хотя бы на третьем дойду до турнира?

Внимание привлекло какое-то движение во дворе. Приглядевшись, я увидела Бастиана. Кутаясь в пальто и прикрывая лицо высоким воротником, он быстро шел от экипажа ко входу.

– Я думала, он вернулся утром.

– Заезжал в столицу.

– Все прошло нормально?

– Да. Брина во Фригхейме.

– Тогда чего у Бастиана такой кислый вид?

– А, – довольно усмехнулся Кейман, – я заставил его читать лекции первокурсникам-огневикам. Раз уж он все равно здесь ошивается.

Бастиан – преподаватель?! Я не выдержала и гнусно захихикала. Черт, а можно мне на открытый урок? Я должна увидеть его в рубашечке и мантии, читающего наивным адептам о технике безопасности использования огненных крупиц.

Итого имеем: мы спасли Брину, меня не выгнали из-за стола, накормили десертом, взяли в команду по крылогонкам, Сайлер растерял принципиальность и пошел на попятный, Бастиан преподает, а мир, кажется, начал сходить с ума в позитивную сторону. И даже если завтра все кардинально изменится, я хочу просто порадоваться переменам. И, быть может, погулять под снегом.

Что же могло испортить внезапно ставший шикарным вечер?

Правильный ответ: Яспера.

Хотя нет, сначала в гостиную явился Бастиан. Оглядел хмурым взглядом пространство, нас, поежился, стряхнул с пальто снег и подошел. В руках он держал небольшую черную коробочку, и я живо заинтересовалась – чего это там такого он принес?

Но не успела спросить, потому что следом с лестницы в гостиную вползла Яспера, и мы дружно открыли рты.

Она именно вползла, цепляясь за перила и пошатываясь. Чуть было не сшибла кресло, запнулась о краешек ковра и в мгновение ока очутилась рядом с нами. Кейман, кажется, потерял дар речи, и впервые за много месяцев не из-за меня. Даже приятно стало. В том, что Яспера выпила, сомнений не возникало, вопросы могли быть, сколько именно. Много, судя по подернутым дымкой глазам и неспособности стоять прямо.

– Яспера, что происходит?

Крост спросил вежливо, но мне по привычке стало страшновато. Все же на месте Ясперы я бы не рисковала положением в школе, ибо за забором ее ждет король демонов.

– Ты что, пьяная?

– Как же я вас ненавижу… – трагически вздохнула она. – Знали бы вы. Всех вас.

Она повернулась к Бастиану.

– Тебя. Потому что ты – эгоистичный придурок с деньгами.

Ко мне.

– Тебя. Потому что ты – сука, из-за которой все рухнуло.

Кейман терпеливо, но несколько угрожающе ждал своей очереди.

– И тебя.

Ему она еще и ткнула пальцем с острым заточенным когтем в грудь – больно, наверное.

– Потому что ты обещал. А ушел к ней, как только она поманила.

Я открыла было рот, чтобы сказать, что лично я никого никуда не переманивала и отстали бы они уже со своими претензиями, но, подумав, решила помолчать. Потому что если бросившуюся в драку Ясперу оправдают пьянством оной, то меня – обвинят в дурости. И еще накажут до кучи.