Оболтус высшей категории — это уже перебор, в обычной ситуации мне не хотелось бы связываться с таким героем. Только ситуация — необыкновенная, я, имея некоторые догадки, но ещё не понимая происходящего, нутром чувствовал: Арбуз мне поручил действительно важное дело.

— Так что решишь?

— Поеду с Бобом. И чай буду.

Он налил из термоса в большую алюминиевую кружку чуть ли не пол-литра парящего янтарного напитка, небрежно придвинул плетёную хлебницу с горкой золотистых баранок. Нормально они тут живут, не унывают. Во всяком случае, начальники… А баранки зачётные, пока начстанции в очередной раз говорил с кем-то по телефону, я успел подрезать три штуки и сунуть их в карман. Про запас.

— Вообще-то, тебе, как журналисту, сам бог велел, — участливо произнёс он. — В смысле, общаться с идиотами… Получается полный срез общества. Про идиота, смотри, ему не скажи! Обидится. Да не давись ты баранкой, словно вырвался из концлагеря, вас что, не кормят в Попадонецке? Я тебе в дорогу пакетик дам! В знак уважения к моему другу Арбузу. Смотри, береги себя, не подводи Деда. Может, всё-таки с конвоем?

Я ухмыльнулся и ответил:

— С кубованным оболтусом.

* * *

Зелёного семафора не было. И табло с минутами-секундами тоже.

Смутное ожидание жути и непростых испытаний.

Темнота жерла метротоннеля словно ожидала новую жертву, едва поблёскивающие рельсы, в перспективе закручивающиеся в еле заметный поворот, тянули меня в безнадёжную пропасть забвения… Что-то зябко стало, братцы. Атмосфера вокруг безрадостная. Мертвенный голубоватый свет курсовых фар тачанки, тугой прохладный сквозняк и настораживающий гул вдали… Привычная цепочка огней на стенах отсутствует.

Настроение, скажу я вам, паскудней не бывает, словно не в необычное путешествие отправляюсь, а живаком в крематорий лезу.

— Здесь конструкторы и инженеры не продумали, черти! — проворчал Боб Адамс, поправляя завязанную на голове красную косынку. Невысокий худой парень, жилистый, в поведении желчный. — Вот на Кольцевой линии совсем другое дело! Там, чтобы поездам было проще тормозить и разгоняться, перед станцией тоннель идет немного вверх, а на выезде — под уклон вниз. Удобно.

— Чего ждём, Боб?

— Не чего, камрад, а кого! — поправив меня, он многозначительно поднял палец и через секунду им же начал ковырять в носу. — Сейчас появится, звезда наша местная.

— Так мы что, не вдвоём поедем? — иногда полезно разыгрывать ничего не знающего чечако, этакая журналистская хитрость.

— Представляю, что тебе Люлька наговорил…

— Фильтровать умею! — так я заложил первый камень в фундамент наших отношений.

— Правильно сделал! На будущее: я не обижаюсь, тем более на Деда. Мало кто может понять душу человека странствия!

«Куда уж нам понять такие романтические интегралы… Это Микроб, услышь такое, быстро бы объяснил тебе все тонкости про мятущуюся душу! Отборным матом», — подумал я.

— Боб, палец сломаешь.

— Да где же эта лахудра?!

Адамс и сам нервничал, постукивая пальцами по борту тачанки.

Мы не в одиночестве на перроне паримся.

Трое парнишек с любопытством посматривают издали. Совсем недавно подходил смурной лоб в синем рабочем комбинезоне, передал Адамсу увесистый пакет, который надлежало передать почтовой службе на «Курской», потом ещё одно письмо принесла запыхавшаяся работница пищеблока, я её видел во время обеда. Обязательная практика: каждый экипаж, отправляющийся со станции по тоннелям, обязан прихватить почту.

— Давно тачанку купил?

— Купил рухлядь… Построил, причём почти с ноля! Точнее, хорошо заплатил мастерам. Индивидуальный проект, зверь, а не машина!

— Дорого такая тачка стоит?

— Рутинным трудом нормального бабла не заработаешь. — Боб выпендривался с большим удовольствием. — От работы кони дохнут, но ничего не зарабатывают, кроме мозолей да рубцов. Рвануть надо, фарт поймать! А честная пахота по расписанию денег никогда не принесёт, запомни. Я ж поначалу путевым обходчиком устроился, казалось, интересно, нервы пощекотать хотел…

— Ну и?

— Барахло это, а не работа. Риска много, хабара мало. Правда, нашёл левый схрон с инструментом, загнал. Потом шарился охотником на поверхности, в предварительной разведке, там тоже подфартило. Вот и слепил себе точило. Разве я смог бы заполучить такое чудо, работая электриком?

Не в порядке у него мозги. Квалифицированный работник в любом секторе хорошо получает, а такой специалист, как Рашпиль, вообще не знает проблем с баблом. И нас Арбуз не обижает, устроившись в газету, я впервые в жизни не чувствовал нехватки. Да разве ж объяснишь такому…

Через пять минут по плиткам перрона зацокали каблучки.

— О какая! — хвастливо бросил Адамс.

Из арки на платформу выплыла высокая огненно-рыжая девица.

Вся затянута в чёрную кожу, на длинных ногах высокие чёрные сапоги. Держится, как местная альфа-самка.

— Секс-символ «Новокузнецкой»! — глядя на приближающуюся матильду, Боб только что слюну не пускал. — Зинка, давай быстрей, время!

Девица нагловато и небрежно махнула рукой и заговорила с нами, только подвалив совсем близко к тачанке.

— Привет, чуваки! Этот мальчик с нами поедет? Милый. Говорят, из газеты? Надеюсь в репортаже увидеть действительно стоящее. Про меня, например. Как я тебе?

Она на одной ноге резко повернулась кругом, продемонстрировав кобуру с револьвером системы «наган» и висящую за спиной многозарядную гладкостволку. Цвет ружья под костюм. Ногти, губы, глаза — всё накрашено. С вызывающим избытком.

— Напишет, напишет… Давайте, садитесь уже, и так проваландались.

— А представить? — возмутилась девица.

— Тьфу ты! Ладно… Это Степан Гунн, журналист «Эха Попадона», у него спецзадание на «Партизанской». А это Зина Огонёк, краса подземная, будет у нас в экипаже курсовой.

— Мне куда? — Я подхватил с пола небольшой рюкзачок.

— Кормовым садись. Оружие у тебя подходящее. Так… Сразу надевай каску, только подгони хорошенько. Вот твой персональный фонарь. Маленький есть? Возьми в бардачке скотч и примотай снизу ствола. Поедем неторопливо, станционный заслон совсем близко, по дороге немного проинструктирую. Прыгайте!

С нарезняком и у них не густо. Боб владеет карабином СКС и двуствольной вертикалкой. Я быстро влез внутрь аппарата и пристроился на заднем сиденье. Дизельный двигатель зарокотал громче, командир экипажа звякнул слабеньким сигналом, и тачанка наконец-то тронулась с места.

Это тебе не мирное метро, Гунн, совсем другие ощущения!

Пригнувшись к борту, я внимательно посмотрел на пути.

— Боб, а что это там за железяка?