Целую тебя,

Море.

Одалиска - Морю, 11 ноября 2004 года

Сегодня ровно полгода с тех пор, как Костя уехал. И ячувствую, что он уже не вернется. У меня внутри словно какой-то часовоймеханизм сработал, как будто было запрограммировано: пока полгода не пройдет,ты еще можешь надеяться, а потом - все. Никаких перспектив.

Вот я сегодня и поняла, что все. Конец. Ничего уже не будет,он не вернется, он нас бросил. Да, он продолжает звонить, правда, теперь опятьнечасто, сейчас, например, он уже десять дней не звонил. Щенок его больше неинтересует, так я понимаю. В общем, все ясно, Моречко, и обольщаться я большене собираюсь. Все кончено, и надо как-то учиться жить без Кости, я имею в виду,надо учиться жить с мыслью о том, что Кости больше в моей жизни не будет, он непридет в этот дом, не сядет в гостиной перед телевизором, не будет есть то, чтоя готовлю, не будет спать со мной в одной постели. Ничего больше не будет.Никогда.

Господи, Море, если бы ты только знала, как мне горько, какбольно… И еще очень больно осознавать, что мой муж - трус и слабак, за полгодаон так и не нашел в себе сил ни бабу эту бросить, ни мне все честно сказать.Дерьмо он, а не мужик. Очень, знаешь ли, неприятно сознавать, что прожилавосемь лет с таким угробищем. И ведь как я его любила! Любила такое дерьмо.Гордиться нечем.

О.

Море - Одалиске, 12 ноября 2004 года

Одалисочка, тебя опять заносит куда-то не туда. Ну чтозначит «полгода - это конец»? Глупости это все. Полгода ничем не отличаются отпяти месяцев и двадцати девяти дней, поверь мне, я ведь все-таки постоянно имеюдело с цифрами. Помнишь детскую шутку о том, сколько пшеничных зерен составляюткучку? Ответ: сто. А два зерна - это кучка? Конечно, нет. И три - тоже нет. Ичетыре - нет. И так далее. Прибавляешь каждый раз по одному зернышку, и тогдавсе время получается «не кучка», и становится непонятно, в какой же момент «некучка» превращается в «кучку». Так и с днями. Ты просто попала под магию слов«шесть месяцев», тебе кажется, что это очень много, что это целая эпоха, чточерез эту пропасть уже нельзя переступить, а ты попробуй посчитать по дням: вотКостя уехал 12 мая, а что, 13 мая - это уже пропасть? Нет. А 14 мая? И такдалее. И ты поймешь, что никакой катастрофы пока не произошло. Ну полгода. Нусемь месяцев. И что? Все равно ты должна верить и надеяться, что он вернется,если он сам не скажет тебе, что не вернется никогда. Пока не скажет - надейся идумай о хорошем.

И что означает эта твоя фраза о том, что ты Костю любила?Почему в прошедшем времени? Совсем еще недавно ты его любила в настоящемвремени, куда же все девалось? Вчера любила, а сегодня уже не любишь? Так небывает. Или ты и вчера его уже не любила и просто придумывала себе любовь кнему, или ты его еще и сегодня любишь. Так что не надо себя обманывать. Да,согласна, неприятно осознавать, что ты любишь человека, совершившегонедостойный поступок. Но ты же все равно любишь, потому что любовь быстро не проходит,она проходит постепенно, просто многие этого не замечают и очень ловко самисебя обманывают. Вот ты думаешь, что сегодня уже не любишь Костю. А что будет,если он сейчас позвонит и скажет тебе, что закончил все свои дела и завтравозвращается домой? То есть выяснится, что он тебя не бросил и не собиралсяэтого делать, более того, вдруг окажется, что и женщины никакой у него не было,а просто было очень много сложных и длинных дел. Ты что, снова его полюбишь?Или скажешь: не приезжай, я тебя больше не люблю? Чушь собачья! Ты придумаласебе, что больше не любишь его, потому что неприятно и унизительно чувствоватьсебя любящей и брошенной. Намного легче, когда ощущаешь себя в такой ситуациинелюбящей, то есть разлюбившей. Ну, бросил - и хорошо, вроде как баба с возу -кобыле легче. И если окажется (а я уверена, что именно так и окажется), что тыне брошенная, тебе станет стыдно за то, что ты так поспешно отказалась от своейлюбви.

Вывод: ты любишь своего мужа, Одалиска, тоскуешь без него иочень не хочешь, чтобы он тебя бросил, и в этом нет ничего постыдного иунизительного. Не смей стесняться своей любви, слышишь? Это великое,потрясающее чувство, которое прекрасно само по себе независимо от того, на когооно направлено, и оно ни при каких обстоятельствах не может быть смешным илидостойным презрения и осуждения. Даже если любовь безответна, она все равнопрекрасна и заслуживает уважения, запомни это. Когда твой муж вернется, ты ещевспомнишь эти слова и скажешь мне спасибо. Подумай.

Море.

Одалиска - Морю, 25 ноября 2004 года

Спасибо тебе, Море. Спасибо за все. Костя не вернулся, новсе равно спасибо. Ты моя самая родная. Ты - самая лучшая.

О.

Саша Вознесенский вернулся через три дня. По телефону он ужесообщил мне, что нашел Наталью Самойлову, в девичестве Новокрещенову, в городеЗаводоуковске, и она сказала, что в феврале к ней приезжал некий молодойчеловек с расспросами про Витю Осипенко и Колю Кузнецова. Звонил Саша из машиныпо дороге в аэропорт, у него садилась батарея в мобильнике, поэтому подробныйрассказ мы отложили до личной встречи.

Светка буквально взяла меня за горло с требованием, чтобывстреча с журналистом проходила у нее дома.

- Ну а где вам еще встречаться? Ты сам говорил, что унего жуткая аллергия на кошачью шерсть, значит, твоя квартира отпадает. Наулице холод собачий, декабрь все-таки. У него дома родители. Так где еще?

- Мы можем посидеть где-нибудь в нейтральном месте, -отбрыкивался я. - В баре или в кафе, например.

- Ну конечно! - презрительно фыркнула Светка. - А я какже? Ты что, собираешься отлучить меня от дела? Это после всего, что я для тебясделала?

- И ты с нами в кафе посидишь. Хотя ради такой светскойдамы, как ты, я, пожалуй, готов разориться на приличный ресторан.

- Еще чего! Я столько лет беспрерывно хожу на светскиемероприятия и банкеты, что меня уже воротит от общепита. Когда действительнонадо - тогда вопросов нет, но, когда этого можно избежать, я предпочитаю сидетьдома. Короче, Гарик, я пеку эклеры с заварным кремом и ореховый торт, а ты дуйв аэропорт встречать своего журналиста и вези его прямо сюда.

- Аделана! - огрызнулся я.

Это была моя маленькая месть за ненавистного «Гарика».Впрочем, против эклеров я совершенно не возражал, а Светкин ореховый тортнеизменно вызывал у меня искреннее восхищение. Восхищение было настолькоглубоким, что от торта я обычно отъедал не меньше половины. Как-то незаметно онпроскакивал, никто и опомниться не успевал.

Прилетевший из Тюмени Саша так обрадовался, когда я предложилехать к Светлане, что я прямо-таки начал подозревать… В конце концов, это дляменя она - соседка и друг, но для других-то мужчин она - женщина, да еще какая!Впрочем, возможно, Вознесенский просто голоден и хорошо помнит, что у Светкикормят обильно и чрезвычайно вкусно.