Глубокая грусть охватила Хэзарда. В этой комнате они с Венецией пережили первые дни любви, а теперь она была распахнута навстречу ветрам, лунному свету и случайно забредшим животным…

Внезапно лунный свет, свободно лившийся в разбитое окно, выхватил из темноты угол белого конверта. Хэзард схватил его почерневшей от земли и пороха рукой, оставляя черные отпечатки на бумаге, и подошел с письмом к двери. Конверт не был запечатан. Зубами он вытащил из него тонкий листок бумаги, бросил конверт, развернул послание и прочел:

«Хэзард,

Из меня получилась плохая заложница. Я тебе об этом говорила. Я возвращаюсь в Бостон.

Венеция».

Словно пораженный громом, Хэзард перечитал письмо еще раз, как будто это могло изменить смысл написанного. Но безжалостные слова никуда не пропадали. Они насмехались над ним, подчеркивая разницу между диким индейцем и прелестной молодой светской леди из Бостона… Хэзард сначала похолодел, а потом на него обрушилась горячая волна ярости, как только он вспомнил свое заточение в подземелье. Значит, дочке миллионера надоело играть в игры с индейцами, и она решила от него избавиться. Но Венеция могла просто-напросто убежать: он давно уже не запирал, уходя, дверь хижины. Зачем было пытаться убить его?

А впрочем, если подумать, то его смерть очень выгодна «Буль Майнинг». Ведь скоро у него появится наследник, на которого достаточно легко будет переписать участки. Никакой передачи собственности, никаких сложных документов вроде того, который его пытался заставить подписать Янси. Всего-навсего законно унаследованный кусочек земли, полный золота…

Хэзард потряс головой. Даже теперь ему казалось совершенно невозможным, что Венеция забеременела преднамеренно. Неужели она могла зайти так далеко в своем желании получить эту землю? Хэзард не хотел даже думать об этом. Однако он видел и не такое, когда дело касалось золота, и поэтому понимал, что такая возможность существует, пусть она и не укладывается у него в голове.

«Что ж, им не повезло», — мрачно подумал Хэзард, бросая письмо на землю и вдавливая его в пол каблуком. Ничего у них не выйдет. Как только его рука заживет, он снова откроет свой рудник. И на этот раз никому не удастся застать его врасплох!

Путешествие в Даймонд-сити заняло у него четыре часа, и он держался на ногах исключительно усилием воли. Вокруг борделя Розы больше не было никакой вооруженной охраны: разделавшись с противником, Янси отозвал своих псов. Когда спустя несколько минут Хэзард вошел в гостиную Розы, ему хватило сил только на то, чтобы добраться до ближайшего кресла. Он упал в него и потерял сознание. Там и нашла его Роза, вошедшая в свои апартаменты несколько минут спустя, — грязного, окровавленного, невероятно похудевшего, с изуродованной рукой в самодельном лубке. Голова его была неловко запрокинута назад, и Роза решила, что Хэзард мертв. Но тут она заметила, что он дышит, и ей сразу стало легче.

Итак, Янси Стрэхэн ошибся. Даже сотня отъявленных головорезов не смогла убить Хэзарда! Однако через мгновение сердце Розы снова упало. Что станет делать Хэзард, когда придет в себя и узнает, что Венеция Брэддок вернулась в Бостон?..

Но когда он проснулся очень поздно на следующее утро, вымытый, перевязанный, на хрустящих от крахмала чистых простынях, Роза все-таки решилась сказать ему об этом. Хэзард некоторое время молчал, а когда наконец заговорил, голос его прозвучал очень холодно и с привычной для него иронией:

— Я знаю. Но чего еще следовало ожидать от избалованной принцессы?

В первые дни выздоровления, когда Хэзард еще много спал, хотя и начал уже набирать вес после вынужденной голодовки в горах, Роза, заходя в комнату, всякий раз замечала мрачное выражение на его лице. Однако стоило Хэзарду увидеть ее, как выражение мгновенно менялось, и он становился тем самым Джоном Хэзардом Блэком, которого она хорошо знала. Но Роза понимала, что Хэзард был неравнодушен к Венеции, поэтому и грустил в одиночестве.

Наконец, когда Хэзард впервые встал и вышел на балкон, Роза не выдержала и спросила:

— О чем ты все время думаешь, Хэзард? Не хочешь поговорить со мной?

Хэзард смотрел на горы, его профиль казался каменным. Он с удивлением обернулся на ее слова и после короткого молчания ответил:

— Потребуется очень много работы, чтобы снова открыть рудник.

— Я говорила не об этом…

Суровые черты его лица смягчились.

— Я в долгу перед тобой, Роза. Ты уже дважды спасла мне жизнь.

— Ты мне ничего не должен, Хэзард. Если бы я не хотела тебе помочь, я бы не помогала. Скажи, ты поедешь за ней?

Хэзард снова помолчал, словно обдумывая возможные ответы, потом спросил:

— А ты собираешься уступить этому молодому клерку, который так давно смотрит на тебя голодными глазами?

— Не увиливай от разговора, Хэзард!

Он пожал плечами и насмешливо улыбнулся.

— Твой поклонник теперь так грозно на меня поглядывает. Я ожидаю, что этот молокосос вот-вот вызовет меня на дуэль.

— Этот «молокосос», как ты его называешь, всего на четыре года моложе тебя.

Веки Хэзарда дрогнули, и хотя его голос звучал беззаботно, в темных глазах притаилась тоска.

Роза тут же с грустью вспомнила те времена, когда они занимались любовью. С несколько ироничной нежностью Хэзард поинтересовался:

— Значит, ты его все-таки пожалела?

— Не в том смысле, как ты думаешь.

— А в каком же еще? Мой опыт подсказывает…

— Его не за что жалеть. Он ведет обеспеченную, спокойную жизнь.

— А мы с тобой — нет, — насмешливо заметил Хэзард.

— Мы с тобой — нет…

Хэзард снисходительно улыбнулся. Собственная короткая жизнь вдруг показалась ему суровой, безжалостной, грубой. По сравнению с этим даже пережитое Розой бледнело.

— Ты очень милая, Роза, — сказал он как добрый дядюшка, хотя они были ровесниками. — По-моему, тебе следует пожалеть этого молодого клерка.

— А тебе следует пожалеть твою женщину! Почему бы тебе не поехать за ней и не привезти ее обратно?

Глаза Хэзарда встретились с фиалковыми глазами Розы, и он долго не отводил взгляд. Когда он заговорил, его голос звучал спокойно и сдержанно:

— Венеция Брэддок была всего лишь пешкой в игре. Пешкой в той игре, которую они проиграли, поскольку я все еще жив. И поэтому пешка больше никому не нужна — ни мне, ни им, никому другому.

— Я говорю не о шахте, Хэзард. Не об этом проклятом золоте, которое приносит всем только несчастья!

На его губах мелькнуло некое подобие улыбки, но глаза оставались леденяще холодными.

— Ты слишком романтична, Роза. Повторяю: все это было только игрой — «Буль Майнинг» против Джона Хэзарда Блэка. Теперь мы квиты. У меня осталась моя шахта, а компания получила назад Венецию Брэддок.