Что же касалось покушения на жизнь принца-регента, тут Маргрейв не смог ничего толком объяснить. Похоже, ему трудно было собраться с мыслями, поскольку выражался он не вполне вразумительно. Слушая его, Саут думал: всегда ли Маргрейвом руководит безумие или он умеет по желанию его обуздывать?

Да, они услышали достаточно, чтобы принять верное решение. При этом они учитывали не только чувства графини, но и спокойствие Индии. Публичное признание преступлений графа вызвало бы множество кривотолков в обществе. Брак лорда и леди Маккуэй-Хауэлл предстал бы перед любопытными не в самом лестном виде. То, что предметом нежных чувств леди Маккуэй-Хауэлл оказалась другая женщина, а вовсе не испанский консул, долго бы питало жадное до сплетен общество пикантными подробностями. Уж лучше отдать на съедение этим стервятникам кого-нибудь другого.

Саут видел, как постепенно краска возвращалась на щеки Индии. Но глаза ее оставались печальными. Как и мысли.

– О чем ты думаешь? - спросил Саут.

Уголок ее рта чуть приподнялся в горестной улыбке. Она не могла уклониться от ответа.

– Картины, - сказала Индия, - Я думала о картинах.

– Они ведь уничтожены.

– Только те, - возразила она, - что мы нашли в Марлхейвене.

– Остальные разыскал Уэст.

– Но могли быть и другие. Я не уверена, что их нет, да и ты не можешь быть уверен в этом. Даже Маргрейв не знает, сколько их было всего и сколько ушло из его рук. Я всегда буду мучиться мыслью, что кто-нибудь из светского общества потешается, насколько вульгарно я на них изображена. Никому и в голову не придет, что это происходило вопреки моей воле, а композиция была плодом фантазии Маргрейва.

Голос Индии упал до шепота:

– Да и ты, вероятно, иногда думаешь об этом. Нелегко быть мужем шлюхи, изображенной на этих полотнах.

– Индия!

Его голос хлестнул ее, как бич. Саут почувствовал, как она отшатнулась от него. Но он не сожалел, что окрик его был столь резок.

– Я не женат на женщине, изображенной на этих полот нах. Она не существует. Ты не она.

– Но я и не Индия Парр. Она некто, кого я сама создала.

– Она та, кем ты стала…

Индия размышляла, в чем заключается тонкое различие между этими женщинами. Неужели он хотел сказать, что она превратилась в ту, которой хотела стать? Он знал, что в той актрисе, которую он знал, было заложено многое. Она была женщиной редкой отваги и выдающегося ума. Но сейчас Индия не ощущала в себе ничего подобного.

– А как насчет Дианы Хоторн? - спросила она тихо, сжав его руку.

Он привлек ее к себе. Она лежала лицом к нему, а нога тесно прижималась к его ноге.

– Ты бросила ее, предала? Это ты хочешь сказать? Но я не верю, что ее можно отделить от тебя.

– Но я никогда ею не была.

– Нет, была.

– А как же леди Диана Александра Парриш?

– Это только имя. Ты не должна была ею стать. Если бы леди Маргрейв удалось добиться своего, ты никогда не узнала бы правды.

С минуту он помолчал, оставляя Индии возможность обдумать сказанное. Потом добавил:

– Но это не меняет того факта, что теперь ты знаешь правду. Графиня - твоя мать.

Индия все еще не могла усвоить эту истину.

– Бывали моменты, когда я предполагала, что, возможно, я дочь графа, но у меня никогда и в мыслях не было, что я могу оказаться дочерью графини. Но даже и в этом случае мысль о родстве с Маргрейвом казалась чудовищной. Я старалась не думать об этом. Начинала читать сама себе стихи, вспоминала пассажи из пьес и книг, и это помогало мне отвлечься.

Она вздрогнула, потом успокоилась и теперь лежала тихо.

– Как ты думаешь, следует ли мне принять ее приглашение?

– Думаю, это решать только тебе.

Она вздохнула.

– Иногда намного проще выполнить чье-то пожелание.

– А вот это западня, которой я стараюсь избежать.

Нежно улыбаясь, Индия положила руку ему на грудь - над сердцем. Она ощутила его сильное и ровное биение.

– Графиня нездорова, Саут. Может быть, стоит быть снисходительной к ней.

– Возможно.

Он не стал уточнять подробности болезни леди Маргрейв, но подозревал, что она каким-то образом связана с утратой сына. Публичное признание Маргрейва заставило графиню изменить завещание. Бедняжка к концу исповеди была сама не своя. У графини был такой вид, будто она жалела, что сын не прикончил и ее. Ведь несчастная женщина испытывала к нему такую же болезненную привязанность, как Маргрейв к сводной сестре. Когда граф попросил, а Саут настоял на том, чтобы его поместили в сумасшедший дом, леди Маргрейв потеряла сознание. Но все же осталась в собственном доме. Слуги графини, прожившие рядом с ней по многу лет, не считали ее опасной ни для себя, ни для окружающих. Саут тоже так считал. Но все же он спросил:

– Приглашение касается нас обоих? Если хочешь, я мог бы сопровождать тебя.

– Графиня не выразила такого желания открыто, хотя не думаю, что она хотела бы исключить тебя из семейного круга.

– Я тоже так не думаю. Но она винит меня в том, что случилось с ее сыном.

– Это только потому, что у нее не хватает смелости взять вину на себя. Но ведь он жив, несмотря на все, что натворил.

– И все же он попал в сумасшедший дом из-за меня, - возразил Саут. - Там ему несладко живется.

– Она может его навещать.

– Но каждый визит для нее мучителен.

– Его можно было бы забрать оттуда и перевезти в другое место.

– Нет, - на этот раз тон Саута не допускал возражений, - мы ведь уже обсуждали это, Индия.

Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. По выражению его лица, плотно сжатым губам и стальному взгляду было видно, что решение его непоколебимо. Скорее он согласился бы, чтобы Маргрейва повесили за его преступления.

– А он не может бежать из сумасшедшего дома?

Индия уже пожалела, что задала этот вопрос. Она поняла, что страх, глубоко загнанный внутрь, прорвался на поверхность - ее выдала предательская дрожь в голосе.

– Он не может бежать оттуда, - сказал Саут - Никогда не сможет. - Саут, протянув к ней руки, сжал ладонями ее лицо. - Ты мне веришь, Индия?

– Да, я верю тебе. Хорошо.

Саут притянул ее к себе и поцеловал в губы. Ее щеки вспыхнули румянцем.

– Это тоже было хорошо. Я имею в виду наш поцелуй.

Он усмехнулся, когда Индия шутливо ударила его кулачком повыше бедра. Она улыбнулась и скользнула в его объятия, в эту естественную колыбель, потому что знала - он защитит ее. Как тогда. Впрочем, он ничуть не сомневался в том, что она и сама ухитрилась бы бежать из Марлхейвена.