Глеб пытался сопротивляться. Да куда там! Менты вдвоем навалились на него, нащупали вену на ноге, загнали туда шприц...

Он не знал, что за гадость в него вкололи. Зато невольно придумал для нее название. «Суперпофигин». На душе вдруг стало легко, просто и весело. И все абсолютно по фигу. Забылась старая поговорка – «Мент тебе не кент». Эти два мента вдруг стали корешами. Они хотели знать про Сомова. Пожалуйста, какие проблемы?.. Глеб готов был рассказать им все, что знал и о чем догадывался...

* * *

Настроение – ноль. Бодрость духа – ноль. Такое ощущение, будто в один момент твердый асфальт превратился в тонкий лед, разошелся под ногами и позволил холодной пучине поглотить тебя.

Менты смогли отразить его удар и нанести ответный – мощный, сокрушительный. Сначала был деморализован Музыкин. Он сдал ментам все расклады по силовым позициям Сомова. А менты как взбесились – устроили настоящую облаву, замели всех бойцов Музыкина, парализовали работу службы безопасности всей компании. Фактически Олег Михайлович остался без силовой поддержки.

Официально менты провели что-то вроде профилактики. Серьезных улик против Музыкина и его людей у них нет. И скорее всего в самое ближайшее время их выпустят на свободу. Но дело в том, что сорвана охота на Барабу. И когда она начнется вновь, неизвестно.

Музыкин сломался. Он сдал не только своих людей, но и самого Сомова. Но опять же у ментов нет против него железобетонных улик. Показания с Музыкина сняты незаконным образом, поэтому для суда они – пустой звук.

Нет никаких документальных подтверждений того, что Олег Михайлович давал «заказы» на неугодных ему людей. Нет убедительных доказательств его противоправных действий. Поэтому менты даже не пытаются поднимать вопрос о депутатской неприкосновенности Сомова. Руки у них для этого коротки...

Но они продолжают копать яму под него. И делают это очень настойчиво. Особенно старается майор Якушев со своим дружком Астафьевым. И они не остановятся, пока не засадят его за решетку.

Надо что-то предпринимать...

1

Когда-то Лия хотела только одного – обрести свободу. Хотела и обрела. Теперь она свободный человек.

Но свобода – это борьба за хлеб насущный. Она сумела раздобыть одежду, но у нее не было денег. А нужно ехать в родные края, да еще и жрать что-то в дороге.

Два месяца она отсиживалась в глухой пермской деревушке. Сошлась по случаю с какой-то старушкой, жила на ее харчах. Первое время зализывала раны, затем помогала ей по хозяйству. Самую натуральную богадельню развела, аж самой противно. Но приходилось переступать через себя. Ей нужно было спрятаться, переждать смутные времена.

Она не знала, улеглась ли волна, которую она подняла своим бегством. Но по весне на свой страх и риск отправилась в путь-дорогу. Пора возвращаться в родные края. Но сначала в Нижний, там у нее одна знакомая – она поможет ей обзавестись приличной ксивой.

Спасибо бабульке, которая ее приютила. Но вместо «спасибо» Лия бы с удовольствием вскрыла ей глотку. Достала ее эта хрычовка – спасу нет. Да и на деньги можно разжиться. Лия знала, где старая прятала свои сбережения. Но там – крохи, а оставлять за собой труп слишком глупо, особенно в ее положении.

Лия ушла из дома ночью. Собрала тормозок – хлеб, картошка, лук, соль. Чисто деревенско-нищенский размаз. Да она и сама как та нищенка. Какое-то рванье на ней, старый пуховый платок. С одной стороны, стремно. А с другой – лучшего маскарада и не придумаешь.

Она вышла на трассу засветло. В какую сторону ехать, она знает. Только на чем ехать?.. Огромный трейлер избавил ее от поисков ответа на этот вопрос. Он сам остановился возле нее. Открылась дверь, и ее как пылесосом всосало в чрево огромной кабины.

Водила – средних лет мужик с многодневной щетиной на впалых щеках. В глазах похотливый огонек. Ну ясно, что ему нужно от деревенской дурнушки. Висячку свою в рот ей хочет засунуть.

Мужик начал издалека. Как зовут, куда едем, то да се. Лия сидела, как та деревенская дура, – ноги вместе, на коленях узелок с харчами, на нем покоятся ладони. Глазки, естественно, смотрят куда-то вниз.

Водила не унимался. Начал рассказывать, как долго он был в рейсе, как устал, как ему хочется отдохнуть. Намекнул, что Лия может подзаработать. И кивком показал на спальное место за плечами.

– А сколько вы мне дадите, дяденька? – продолжала она прикидываться дурой.

– Так это смотря сколько ты наработаешь!

Мужик вытащил из кармана куртки увесистую пачку тысячных купюр, горделиво помахал ею у нее перед носом.

– Это все мне?

– Ну да, все... Одну бумажку дам, так уж и быть.

– Спасибо, дяденька!

– Ты это погоди со своим «спасибо». Сначала отработать надо...

Он нагло задрал ее латаную-перелатаную юбку, обнажил ноги.

– Ух ты, красивые ходули отрастила!

– Дяденька, мне мама не велит! – Лия отбросила его руку.

Но он снова принялся шалить. Вставил ладонь между коленками, начал поднимать ее вверх.

– Что вы делаете? – возмутилась Лия.

– Как что? Хочу, чтобы солнышко раздвинуло ноги.

– Вам от этого станет светлей?

– Нет, от этого у меня вырастет свой лучик. Я подарю его солнышку... Хочешь лучик?

– Дяденька, вы хоть машину остановите?

Трейлер съехал на обочину, остановился. Лия проворно забралась на лежак. Мужик полез за ней.

Она могла грохнуть его прямо сейчас. Но у нее давно не было мужика. И сейчас ей очень хотелось потереться о его затвердевший «лучик»...

Лия честно отработала свою тысячу рублей. Под занавес забралась на мужика верхом и поскакала. Жаркий экстаз перерос во взрывной оргазм, который выбил ее из седла...

– Неплохо, – задыхаясь от удовольствия, сказала она.

– Э-э, я не понял! – возмутился мужик. – Я ж не кончил!

Но Лия не обращала на него никакого внимания. Казалось, она занята только сама собой.

– Знаешь, когда со мной так в последний раз было?

– Знаю. В Ивановском колхозе... Как в Ивановском колхозе девок драли на навозе, – на частушечный лад запел водила. – Их дерут, они визжат, брызги в стороны летят...

Весело ему. Ничего, пусть повеселится. Приговоренный имеет право на последнее желание... Хотя лучше бы он побрился перед смертью.

– Был Ивановский колхоз, – невозмутимо согласилась Лия. – В Чечне...

– А при чем здесь Чечня?

– Я же в Чечне воевала.

– Да ну!

– За «чехов» воевала. Знаешь, сколько таких козлов, как ты, грохнула?