в моем плачевном состоянии я уже не доверяю своему восприятию.

— Куда… куда ты пойдешь?

Она пожимает плечами.

— Это я придумаю. Но нам нужно спешить, пока никто не заметил, что я здесь.

Я хочу возразить. Сказать ей, что меня не стоит спасать, что я ничего не стою. Но, может быть, помогая ей в этот раз, я уменьшу свои собственные грехи, поскольку я никогда не хотел бы, чтобы она оказалась рядом с Кларком или Бенедикто, если на то пошло.

— А как же Микеле? — спрашиваю я, зная, что она хотела уехать с братом.

Она выглядит так, словно кто-то ударил ее, когда я произношу его имя, и медленно качает головой.

— Он не поедет.

— Я помогу тебе, — соглашаюсь я, зная, что сделаю нечто большее. Я, блядь, сделаю для нее всё.

Но не потому что хочу сбежать. Ей нужна моя помощь, и я ей ее окажу. Кроме того, я не знаю, осталось ли от меня хоть что-то, что можно спасти — как физически, так и душевно.

Она разрывает мои путы, быстро помогает мне привести себя в порядок и направляет меня в дом и в мою комнату, где я тщательно спрятал все документы.

Я передаю ей все необходимое, после чего мы оба спускаемся в гараж.

Джианна несет небольшую сумку, в которой едва помещается самое необходимое, но когда я спрашиваю, все ли это, что она берет с собой, я вижу, что она твердо решила оставить все в своей прежней жизни.

Заведя машину, я быстро выезжаю из поместья, удивляясь тому, что никто не преследует.

— Я подсыпала снотворное в обед охранникам, — небрежно говорит она и игнорирует меня до конца поездки.

Я держусь на волоске, въезжая в город, и удивляюсь, что могу полностью сосредоточиться на дороге. Осознание того, что поставлено на карту, помогает мне в последний раз поднажать и высадить ее на вокзале, как она и просила.

Остановив машину, мы на мгновение сидим в тишине.

— Это прощание, Басс, — заговаривает она первой, не глядя на меня.

Моргая пытаюсь прояснить глаза, но зрение уже покидает меня. И все же, ускользая из сознания, мне кажется, что я еще что-то слышу.

Мне даже кажется, что я чувствую, как она целует меня в щеку.

Но она не поцеловала.

Теперь нет.

Это все лишь иллюзия.

— Смотрите, кто вернулся к жизни, — слышу я голос.

Открыв глаза, я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза от света, и замечаю бинты, закрепленные вокруг запястья и вверх по руке.

— Где я? — спрашиваю я, дезориентированный.

— Дядя, — поворачиваюсь и вижу, как Дарио закатывает глаза. — Это моя благодарность за то, что я позаботился о тебе, когда ты был на пороге смерти?

— Что ты имеешь в виду? Как я сюда попал? Последнее, что я помню…

Я смотрел, как уходит Джианна. Навсегда.

— Понятия не имею. Кто-то позвонил мне и сказал, что на вокзале Пенн меня ждет посылка. Я не смог побороть любопытство и поехал. Представь себе мое удивление, когда я нашел тебя, — смеется он. — Да еще и выглядящего как труп. Серьезно, Басс… — качает он головой.

— Ты, наверное, слышал, что произошло, — ворчу я.

Все должны были слышать, что произошло на вечеринке по случаю помолвки Джианны.

Мой взгляд скользит по комнате, и я узнаю мебель.

Это дом Циско.

— Конечно. Ты теперь знаменит. Или лучше сказать, печально известен, — усмехается он. — Все считают тебя героем. Несколько человек из команды Циско хотят назвать своих новорожденных в твою честь за то, что ты уничтожил Гуэрру. Один из лучших, — Дарио подносит четыре пальцы ко рту, имитируя поцелуй.

— Где Циско? — спрашиваю я натянуто. Ведь если это его дом, значит, этот ублюдок где-то рядом.

Если я выживу, я просто посчитаю это своим благословением и сделаю то, что хотел сделать ранее — покончу с Циско. Я, скорее всего, все равно умру, но, по крайней мере, буду знать, что этот ублюдок не сможет причинить вред Джианне — никогда.

— Он должен прийти позже, — пожимает плечами Дарио. — Я знал, что ты будешь буянить, поэтому принес тебе несколько журналов, — добавляет он, бросая несколько штук мне на колени.

— Серьезно? — закатываю глаза, убирая порнографические журналы с кровати.

— Где твое чувство юмора, дядя? — Стонет он.

Не давая ему больше ничего сказать, выпроваживаю его из комнаты и даю себе время успокоиться.

Мой организм чувствует себя хорошо — с учетом всех обстоятельств. В конечностях, где колючая проволока врезалась в плоть, еще есть боль, но когда я иду в ванную, чтобы осмотреть свое лицо, я понимаю, что повреждения были минимальными.

Отек, видимо, сошел, пока я был в отключке, и хотя я забыл спросить у Дарио, сколько времени прошло, могу предположить, что не меньше пары дней.

Оглядев комнату, я обнаруживаю новый телефон и некоторые туалетные принадлежности, разложенные для меня. В это время заходит врач, проверяет меня и желает скорейшего выздоровления.

Чувствуя себя сильнее, чем за последние дни, я, наконец, отправляюсь за своим чертовым племянником.

— Проклятье, дядя, а ты выглядишь не так уж и плохо, — усмехается он, когда я открываю дверь в его кабинет и вижу, что он курит в окно — обычное явление для Циско.

— Это так ты приветствуешь героя? — насмешливо спрашиваю я, закрывая за собой дверь и направляясь к нему.

— Точно, — качает головой, — где мои манеры? — Он быстро выбрасывает сигарету в окно и раскрывает руки, чтобы обнять меня.

Я даже не успеваю подумать, как моя рука вырывается, пальцы обхватывают его шею, и я укладываю его на стол, сметая все его вещи на пол.

— Черт, немного жестоко, не так ли? — Он продолжает шутить, бросая на меня ленивый взгляд.

Циско не боец. И никогда им не был. Он всегда был лидером — тем, кто приказывает другим выполнять его приказы.

И хотя у нас одинаковые телосложения, я знаю, что он не сравнится со мной, даже в моем полумертвом состоянии.

— Ты знал, — только и сказал я, стиснув зубы и сжимая пальцами его шею. — Ты, блядь, знал.

— О чем мы говорим? — спрашивает он, притворяясь невежественным.

— Ты знал правду о Джианне. Ты знал, что слухи не соответствуют действительности.

— Ох, — ухмыляется Циско. — Ну конечно, — его широкая улыбка возобновилась. — Именно поэтому я и послал тебя туда, не так ли? Чтобы слухи стали правдой.

— Прекрати нести чушь, Циско.

— Дядя, дядя. Ты портишь мой любимый костюм, понимаешь? — цокает он языком, поправляя пальто.

— Почему?

— А почему нет?

— Черт побери! — ругаюсь я,