– Ой, – сдавленно произносит она, стоя в дверях. Смотрит мне в лицо, потом опускает взгляд ниже и опять поднимает.

– Я устроился поудобнее, – говорю я, надеясь, что это магическое слово хорошо на нее повлияет и она перестанет так нервничать.

Это помогает – до определенной степени. Щеки у нее все еще пылают, но она забирается в постель и даже не просит меня одеться. Впрочем, одета она за двоих: фланелевые пижамные штаны и огромная футболка, на которой написано… Я прищуриваюсь:

– Извини, на твоей футболке правда написано «Веселый уик-энд семьи Беннетт»?

Она вздыхает:

– Не суди строго. Не моя вина, что родители были такие странные.

– Не-а, солнышко. Это же ты решила надеть на себя этот ужас. Так что тебе придется нести ответственность.

– Просто она очень удобная! – возражает Вонн. – И приятно прилегает к коже.

– Это ты приятно прилегаешь к коже! – я прижимаю ее к себе, кладу свою голую ногу между ее ногами во фланелевых штанах и щекочу шею.

Она вздыхает:

– Что ты делаешь?

– Обнимаю тебя. Ты против?

– Я думала, ты устал…

– К этому я всегда готов.

Она смеется, и воздух между нами вибрирует. Обожаю, когда она смеется. Обожаю, что именно я тот человек, который заставляет ее смеяться.

Она садится, и я недовольно ворчу. Но оказывается, что она просто хочет выключить свет. Комната погружается в темноту, но шторы не очень плотные, так что сквозь них проникает достаточно лунного света, который падает на лицо Вонн.

– Пойдем под одеяло? – шепотом говорит она.

Во рту у меня тут же пересыхает. Я, конечно, понимаю, что это не приглашение… в этом смысле, но мое тело ведет себя по-своему. Я слегка разворачиваюсь в другую сторону, чтобы Вонн ничего не заметила. А то она, наверное, еще сильнее перепугается, если поймет, что со мной творится.

Одеяло шуршит, когда Вонн забирается под него. На этот раз не приходится тянуть ее к себе – она сама ко мне прижимается и кладет ладонь мне на грудь.

– У тебя сердце так колотится.

Черт. Я надеялся, она не заметит. Но она так близко, и этот ее запах… она такая теплая и мягкая, что я совершенно ничего не могу с собой поделать. Мои губы пересыхают. Кажется, даже начинают зудеть.

– С тобой все хорошо? – спрашивает она.

Я провожу пальцами по ее волосам:

– Да. Со мной все замечательно.

Она молчит.

– Это уж точно. Все замечательно, – ее дыхание щекочет мое плечо. – А ты слишком сильно устал, чтобы меня поцеловать?

Я фыркаю:

– Я просто пытался быть джентльменом.

– Не надо, – шепчет она, и мое сердце просто взлетает.

Я переворачиваюсь, и теперь мы оба лежим на боку. Ее глаза в темноте сверкают, и она облизывает губы. Меня это так возбуждает, что я вздрагиваю. Сердце колотится так громко и сильно, что она наверняка это слышит. Но даже если и так, ничего не говорит, а просто придвигается ко мне, пока наши губы не оказываются в паре сантиметров друг от друга.

Я прикасаюсь к ее щеке, а затем одним махом сокращаю дистанцию и целую ее. О господи. Каждый раз, когда мы целуемся, когда ее губы растворяются в моих, меня охватывает это непередаваемое ощущение, яркая вспышка удовольствия. Я чувствую вкус зубной пасты и еще чего-то сладкого, свойственного только Вонн. Наконец мы, задыхаясь, отрываемся друг от друга, но ненадолго. Я не успеваю произнести ни звука, как она снова меня целует, и эти потрясающие ощущения возвращаются.

– Ок… – шепчет она.

– М-м-м? – Я пару раз провожу ладонью по ее бедру.

– Мне нравится.

Я хрипло смеюсь:

– Мне тоже.

Мы снова целуемся, нежно и страстно лаская друг друга языками.

– Я…

Мне кажется, я люблю тебя.

Но я успеваю остановиться. Это ее только испугает, а я не хочу испортить этот восхитительный момент.

Я кладу ладонь на ее грудь, и Вонн тихо вздыхает.

______

Я от нее без ума. Просто. Без. Ума. Не знаю, как так получается, но я оказываюсь на ней сверху и мое тело начинает медленно двигаться. Я совершенно ничего не соображаю, потому что безумно хочу ее. Она обхватывает меня руками за шею и жадно целует.

Я собираю в кулак всю свою силу воли, чтобы от нее оторваться.

– Мы не… – я жадно вдыхаю воздух, – слишком торопимся?

Она на мгновение замирает, я все понимаю и перекатываюсь на спину и лежу, вдыхая воздух, которого мне так не хватает.

– Слишком, – подытоживаю я.

Вонн садится. Ее волосы в полном беспорядке, и я даже в темноте вижу, как она в задумчивости кусает нижнюю губу, опухшую от поцелуев.

– Знаешь, на самом деле, я думаю… – она опять закусывает губу, – что… готова к большему.

Я сдерживаю желание наброситься на нее.

– Ты уверена? Ты сегодня выпила пива.

– Всего глоточек. А все остальное время только воду, – она медленно вздыхает. – Я главная, да?

– Конечно, – я раскидываю руки в сторону. – Вот он я. Делай что захочешь.

Она облизывает губы, и у меня такое чувство, что я сейчас умру. Я вцепляюсь руками в одеяло, чтобы на нее не наброситься, потому что мне очень хочется. Вонн осторожно перекидывает через меня ноги и садится сверху. Это прямо-таки изощренная пытка.

Затем проводит пальцем по моей татуировке на плече – я сделал ее, когда мой альбом впервые стал золотым.

– Эта татуировка очень сексуальная. Наверное, я не должна так говорить, да? Раз на ней имя твоей мамы?

– Я тебя умоляю, давай только не будем сейчас о маме!

Вонн серьезно кивает:

– Пожалуй, это разумно.

Она ведет пальцами вниз по моей руке и сдавливает бицепс:

– У тебя действительно отличные мускулы.

Она словно собирается потратить на изучение моего тела несколько месяцев. Между ног у меня все пульсирует.

– Почему ты так тяжело дышишь? Тебе больно?

Да. Очень.

– Нет, – говорю я. – Все хорошо.

Лучше уж пусть она меня касается, чем не делает ничего. Даже несмотря на то, что каждое ее легкое прикосновение раздувает мое желание так же, как легкий ветерок раздувает угли во время лесного пожара.

– Что я должна делать?

Она снова положила руки мне на грудь – я даже не знал, что у меня так много чувствительных областей на теле. Обычно я хотел, чтобы девушка запустила руки мне между ног. Или сделала что-нибудь ртом. Но меня настолько возбуждает просто быть рядом с Вонн, что даже ее еле заметные прикосновения заставляют дрожать.