оглядеть других и удовлетворенно сказать себе: «А что?.. Мои не хуже, чем у других… Да-с, милостивые государи, не хуже!»

Не выходит никак из головы прапорщик с женой и детьми, встреченный как-то однажды в дачной электричке. Строг был прапорщик, не ленился детей учить, двое мальчиков у него, и, видать, шаловные. Как только поезд тронулся, он сразу принялся за воспитание своих отпрысков, приковав к себе внимание вагона.

— Сидеть, как положено! Встать! Я кому сказал: встать! Отвернуться друг от друга! Стоять! Ты меня знаешь! Если я рукой случайно задену, у тебя губы лопнут!

— Пап, а драконы бывают с 15 головами?

— Нет, не бывают. Только 3, 9 и 12.

— А кто сильней, мамонт или ястреб?

— Мамонт. Если мамонт ногой наступит, от ястреба только мокрое место останется.

— А кто такой мамонт?

— Это слон, только покрытый шерстью.

— А что на Луне за темные пятнышки?

— Это ямки на Луне. (Милиционер прошел по вагону.)

— Пап, а это кто?

— Сержант милиции.

— А почему он без пистолета?

— У него пистолет под плащом.

— А у него есть такая форма, в которой ты к нам на праздник приходил?

— У него нет такой формы, как у папки.

Жена прапорщика:

— Ну, попроси у папочки прощения. Скажи: «Папочка, я больше не буду».

Мальчик:

— А Луна, как голландский сыр.

Прапорщик:

— Ты почему сел? Я тебе разрешал садиться?

Не умеешь вести себя, как положено, стой, как положено…

Стучит, стучит электричка колесами, поздний вечер, тускло светят лампочки, задремываешь, проваливаешься в забытье… Какой прапорщик! Какая жена! Какие еще дети!.. Ах да, и у нас был прапорщик, один на всех, был, да весь вышел… Осиротели мы! И не у кого теперь спросить, сколько голов у дракона, и не у кого получить абсолютно точный ответ…

«По дороге зимней, скучной тройка борзая бежит. Колокольчик однозвучный утомительно гремит. Что-то слышится родное в долгих песнях ямщика: то разгулье удалое, то сердечная тоска…»

Случай в подземном переходе

А как сказал на днях всесоюзный диктор, оттепель кончилась, наступают крещенские морозы.

Имея в виду, если я правильно понял, не столько температуру окружающего воздуха, сколько окружающий политический климат.

Действительно, что-то стало холодать.

А от последних событий в Литве просто бьет колотун.

Я даже начал понимать наших ревнителей общественной нравственности в их стремлении одеть всю обнаженную натуру вокруг, готовых уже, кажется, и на Венеру из музея изобразительных искусств набросить телогрейку.

Холодно же!

Ладно, допустим, все эти исполнители стриптиза сами ничего не чувствуют, они, может, закаленные, но нам-то каково на них смотреть, когда и так зуб на зуб не попадает?!

Одеть, немедленно одеть!

Тем более что другого способа согреться в магазины уже который день не завозят.

А тут, прости господи, нагишом некоторые.

Вот, к примеру, какую леденящую душу картину рисует журналист Татьяна Сергеева из «Московской правды» в своей статье «Пляски на балу у Эроса и Танатоса»:

«Выхожу утром из метро «Площадь Ногина» в подземный переход. И первое, что бросается в глаза, огромная фотография на стене — красотка в мини-бикини обнажается, стягивая через голову нечто прозрачное. Ну зачем, скажите, демонстрируют уличные торговцы нам этот фотостриптиз в рабочее утро в центре Москвы?»

И хотя на этот вопрос ответа в дальнейших рассуждениях не дается, он как бы подразумевается всем содержанием статьи.

Конечно же, затем смущают нас красотками в подземных переходах, чтобы перебить наш трудовой энтузиазм, чтобы проектировщик, придя на работу, запорол чертежи, токарь — деталь, а каменщик весь день потом, глядя на кирпичи, думал о бабах.

Ах, сквернавцы! Нет, чтобы торговать лозунгами «Слава передовому рабочему классу!» или там на худой конец конверсионным чугунным литьем «Женщина в забое» — копией с шедевра отечественной изобразительной школы. Они, вишь, чего удумали! Трясти перед нами прозрачным.

Ужо постойте! Достанется вам на орехи. Равно как и прочим растлителям нашей морали. В число коих, да, представь себе, читатель, попал и «Московский комсомолец».

«Из него, — сообщает миру автор, — я почерпнула массу сведений: о контрацепции (жаль, что врачи предпочитают эти знания скрывать от пациентов), о том, что все женские болезни, в частности, варикозное расширение вен, не от вечных неподъемных сумок, не от стояния в очередях, не от непосильных нагрузок и психических перегрузок, а оттого, что не получали партнерши сексуального удовлетворения. Нисколько не отрицаю важность последнего в жизни, но не стоит все-таки путать божий дар с чем бы то ни было еще».

Ну, слава богу, все-таки еще сексуального удовлетворения не отрицают. Еще до того не дошло! Веселей гляди, ребята, жить пока можно! Раз «Московская правда» разрешает, валяй на всю катушку. А то ведь, когда в одночасье наложат запрет, локти кусать будем, что даром время теряли. Так однажды раскроешь этот орган, а он уже опять, как в прошлые времена, стал директивным. И там черным по белому написано, что, «идя навстречу многочисленным пожеланиям трудящихся», решено сексуальное удовлетворение запретить раз и навсегда. И я вполне допускаю, что эти времена очень даже наступить могут, когда это дело, так скрашивающее наше полное бурь и треволнений бытие, поставят под государственный надзор и назовут…

Да мало ли как назвать его можно! Например, воспроизводством бойцов за чьи-нибудь еще великие идеи.

Воспроизвел, выполнил долг и — хорош! Нечего растрачивать пыл, столь необходимый для страны. Работать нужно, а не заниматься сексуальным удовлетворением.

…Холодно, холодно!

Эй, голые красотки, неужто вы еще не почувствовали, что пора одеваться!

Флаг восстания над квартирой № 95

А произошло вот что.

Антонова Галина Антоновна, проживающая по Гончарному проезду в доме № 6, квартира № 95, Пролетарский район города Москвы, не пустила в свою квартиру слесарей из ДЭЗа № 1 того же Пролетарского района.

Фу-у!.. Верите ль, написал эту фразу и сразу как-то устал. Сразу захотелось лечь на диван и смежить веки. Какая-то неподъемная тяжесть есть в этой фразе. Свинцовость какая-то. Ну почему я не писатель?! Почему мне приходится работать в газете?! Почему вместо того, чтобы создать какое-нибудь яркое, праздничное полотно, я должен выводить эти бесцветные слова: Антонова Галина Антоновна не пустила в квартиру слесарей?

Однако надо. Надо продолжать. Водопроводная труба зовет. Надо сейчас же и немедленно разъяснить читателю, почему не пустила, на каком таком основании не пустила, пускала ли раньше и будет ли пускать впредь.

А дело все в том, что в травмпункте, расположенном этажом ниже квартиры № 95, произошла протечка. И подозрение по поводу причин протечки пало на стояк, проходящий через квартиру № 95. И слесаря пришли долбить дыру