Даром время перерыва на переговорах не теряли и немцы. Именно тогда в умах германских стратегов окончательно утвердилась идея курса на дезинтеграцию России и поддержки сепаратистских националистических движений.

Этот курс, впрочем, никак нельзя было назвать новым. Еще в сентябре 1917 года в Литве в условиях немецкой оккупации возникло литовское националистическое движение Тариба, провозгласившее своей целью образование независимого государства. Тогда это немцев не могло особенно порадовать — Литва ими мыслилась исключительно под скипетром германского кайзера. 11 декабря Тариба заявила о восстановлении независимого Литовского государства, но почему-то со столицей в населенном преимущественно поляками Вильно. Этот односторонний акт, возможный исключительно в условиях немецкой оккупации, не был признан ни странами Антанты, ни Россией. Теперь немцам оставалось лишь посадить на литовский престол подобающего кандидата. Таковым оказался герцог Вильгельм фон Урах, один из представителей Вюртембергской династии. Ему даже придумали соответствующее имя — Миндаугас II, но тут наступил ноябрь 1918 год, и литовцам было сказано обойтись без короля.

Но самым лакомым куском для немцев, конечно, была Украина. В начале 1918 года внутреннее положение там отличалось крайней неустойчивостью. Центральная Рада — объединение разнородных партий националистического толка — еще 23 июня 1917 года объявила об автономии Украины в составе России. 24 января 1918 года, воспользовавшись хаосом в России, Центральная Рада провозгласила незалежность Украины, негласно согласившись на оккупацию своей страны немецкими и австрийскими войсками. Однако 8 февраля Киев был взят Красной Армией, в Харькове образовано советское правительство, а Центральная Рада бежала на Волынь.

Отъезд советской делегации в Петроград вызвал неоднозначную реакцию в стане Центральных держав. В Вене, например, очень опасались, что большевики больше не вернутся за стол переговоров. Скорейшего мира требовало измученное многолетней войной и голодом население не только Австро-Венгрии, но и Германии, где только в стачке на крупнейших берлинских заводах приняло участие более 400 тыс. рабочих. В этих условиях союзники срочно решили заключить мир с Украиной в лице представителей Центральной Рады.

Идея заключить мир с фиктивным правительством Германии и ее союзникам далась непросто. 21 февраля главы делегаций Германии и Австро-Венгрии выехали в Берлин, чтобы проконсультироваться по вопросу: а стоит ли вообще подписывать мир с Центральной Радой, чей суверенитет, по образному выражению Троцкого, ограничивался комнатой, занимаемой в Бресте. Да и в сам город делегаты самостийной Украины смогли пробраться, только заявив представителям Красной Армии, что они являются членами советской делегации. Как бы то ни было, решение по этому поводу было принято положительное.

27 февраля в Брест-Литовске представители Четверного союза и Центральной Рады подписали мирный договор. По нему до 31 июля того же года Украина обязывалась поставить Германии и Австро-Венгрии 1 млн. тонн хлеба, 400 млн. штук яиц, не менее 50 тыс. тонн мяса в живом виде, сахар, марганцевую руду и еще много чего. В ответ союзники обещали оказать Раде помощь в борьбе против большевиков.

Договор с Украиной оказался как нельзя более кстати для союзников по Центральной коалиции, особенно для Австро-Венгрии, где запасов продовольствия по самым «голодным» нормам оставалось только на месяц. Средства массовой информации немедленно распропагандировали этот, по словам Чернина, «хлебный» договор, что способствовало нормализации внутренней обстановки в стране. Вот как оценивал Брестский договор с Украиной известный немецкий историк Ф. Фишер: «Особенностью этого мира было то, что он был совершенно сознательно заключен с правительством, которое на момент подписания не обладало никакой властью в собственной стране. В результате все многочисленные преимущества, которыми немцы владели лишь на бумаге, могли быть реализованы лишь в случае завоевания страны и восстановления в Киеве правительства, с которым они подписали договор».[229]

Заключив договор с Украиной, в Берлине решили заговорить более жестким тоном и с Петроградом. В день подписания мира с Радой генерал Людендорф послал телеграмму Кюльману, в которой напомнил об обязательстве через сутки после подписания мира с Украиной прервать переговоры с российской делегацией. Предъявления советской делегации ультиматума о принятии германских условий мира от своего министра иностранных дел в приказном порядке потребовал и кайзер Вильгельм. Кюльман четко выполнил данные ему инструкции и предъявил российской делегации ультиматум с категорическим требованием принятия германских условий. Ответ на него большевикам предстояло дать не позднее 10 февраля.

Глава советской делегации Троцкий, как того требовали немцы, дал свой ответ, но он был довольно неожиданным и противоречил полученным от Ленина инструкциям. «Мы выходим из войны, но вынуждены отказаться от подписания мирного договора», — заявил Троцкий[230]. А в декларации, сделанной Троцким 10 февраля на заседании политической комиссии конференции, декларировалось: «Именем Совета Народных Комиссаров, правительство Российской Федеративной Республики настоящим доводит до сведения правительств и народов воюющих с нами союзных и центральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия, со своей стороны, объявляет состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным»[231]. Одновременно он отправил телеграмму главнокомандующему Крыленко с требованием немедленно издать по армии приказ о прекращении состояния войны с Германией и ее союзниками и о всеобщей демобилизации. Этот приказ был получен всеми фронтами 11 февраля.

В ответ на этот демарш германская сторона заявила о том, что неподписание Россией мирного договора автоматически влечет за собой прекращение перемирия, после чего Троцкий покинул Брест-Литовск.

13 февраля 1918 года верхушка Второго рейха собралась в небольшом курортном городке Бад-Хомбурге на западе Германии, чтобы оценить ситуацию, сложившуюся после срыва мирных переговоров. На совещании присутствовали Вильгельм, Кюльман, канцлер Г. Гертлинг, почти все высшее военное командование, в том числе, естественно, и Гинденбург с Людендорфом. Как вспоминал последний, на совещании было принято решение « нанести короткий, но сильный удар расположенным против нас русским войскам, который позволил бы нам при этом захватить большое количество военного снаряжения»[232]. 16 февраля генерал Гофман уведомил оставшегося в Бресте представителя советской делегации А.А. Самойло, что 18 февраля ровно в 12 час. пополудни Германия начинает наступление на всем протяжении Восточного фронта.