— Что за задача? — ему нравится играть, нравится чувствовать себя хищником, играющим с беззащитной жертвой.

К несчастью для него жертва давно перестала быть таковой и преследует собственные интересы.

— Я думаю, сначала заняться документами, а потом переспать с тобой, или сразу перейти ко второй части плана, — произношу без единой эмоции, не оборачиваясь, — с одной стороны, документы никуда не денутся, а с другой — не люблю, когда «хвосты» имеются.

Он заткнулся, не ожидав от меня таких слов. В полной тишине, прошло несколько томительных минут, а потом над самым ухом раздалось:

— К черту документы.

От голоса, до краев наполненного желанием, просто крышу снесло. Даже если до этого и были какие-то сомнения, то теперь их окончательно снесло, смыло жарким потоком безумия.

Дальше словно в тумане все происходило. Он рывком развернул меня к себе и жадно впился в губы, а я ответила. Потому что мне этого хотелось.

Сначала колет в груди от неправильности. Но потом снова напоминаю себе, что имею право, что можно, и отпускаю тормоза.

Его губы, руки везде. Я смутно помню, как из гостиной мы переместились в спальню, с огромной кроватью, как сдирали друг с друга одежду, разбрасывая ее по сторонам.

Неманов был все такой же — поджарый, гибкий с красивыми прорисованными мышцами. Мне нравилось прикасаться к нему, вести пальцами по гладкой коже, по груди, практически лишенной растительности, по животу, поджимающемуся от моих легких касаний.

Он стаскивает с меня юбку, с таким остервенением, словно сто лет женщины не видел. Не припомню у него раньше такого рвения.

Рассматривает мое белье, голодным взглядом. Черное кружево всегда нравится мужикам, особенно если в него запаковано хорошее тело. У меня с фигурой полный порядок, я над ней долго и кропотливо работала. Мне есть чем похвастаться, даже перед зажравшимся Ромкой.

Припадает губами к животу, целуя впадинку пупка, обжигая кожу горячим дыханием, руками тем временем по спине шарит, пытаясь лифчик расстегнуть.

Когда застёжка сдается, я позволяю лямкам сползти по плечам, и откидываю его в сторону, призывно глядя на Ромку. У него взгляд шальной, как у маньяка. К груди приникает, покрывая поцелуями, а я выгибаюсь ему навстречу, прикрыв глаза, откидываю голову назад, млея от губ на своем теле, зарываясь в темные густые волосы на макушке.

— Что-то я не вижу второй бабочки, — выдыхает, проходится губами вверх по шее, вызывая толпу мурашек. Хватает пальцами за подбородок и снова в губы впивается, словно хочет выпить до дна.

— А ты не везде еще посмотрел, — отталкиваю его от себя и опускаюсь на подушки.

Рома смотрит, как веду руками по груди, животу, бедрам. Потом развожу колени и прикасаюсь к крошечной бабочке, набитой на внутренней стороне бедра, высоко, почти у самой кромки трусиков.

Он смотрит, как зачарованный, когда обвожу ее пальцами.

— Нравится? — игривый голос с хрипотцой действует безотказно.

Неманов опускается к моим ногам, целует колено:

— Ты даже не представляешь как, — прокладывает влажную дорожку из поцелуев по бедру, прикусывая кожу там, где бабочка. У меня стон срывается с губ, когда рукой промежность накрывает, поглаживая через трусики, прекрасно чувствуя, насколько они мокрые. Большим пальцем круги узоры выписывает, доводя до безумия, заставляя судорожно сжимать гладкие простыни.

Как в бреду позволяю ему стащить с себя последний клочок одежды, и тут же охаю от неожиданности, потому что входит резко, до упора, так что сладкая боль в каждой клеточке зажигается.

Рычит мне в шею, толкаясь вперед, словно насквозь пронзить хочет. И никаких мыслей в голове не остается, только животные инстинкты, желание удовлетворить своих внутренних демонов, вырвавшихся из-под контроля.

Он перекатывается на спину, тянет меня за собой и тут же усаживает сверху, с силой опуская на себя. Раньше Неманов пытался заставить меня быть сверху, а мне не нравилось, я смущалась оттого, что смотрит. Теперь это заводит. Пусть смотрит, на то, как грудь в такт движениям подскакивает, на влажное соединение наших тел. Пусть смотрит, а я буду смотреть на него, ловя кайф от дикого взгляда, которым он меня просто пожирает.

Я чувствую его зависимость, его желание присвоить, заклеймить, показать, что я принадлежу ему. Мне это нравится. Приятная игра. Пусть пофантазирует. Когда мужчина в таком настроении, женщина обычно в накладе не остается.

***

— Ты ненормальная, — выдавливает из себя, когда к нему возвращается способность дышать.

— Это почему?

— Чуть спальню не разнесла, — смеется, закинув руку за голову.

— Я???

— Да-да, чуть кровать мне не сломала!

— Ха, — сползла с кровати, — твой траходром, наверняка, и не такие марафоны выдерживал.

— Между прочим, — произнес как-то неожиданно серьезно Неманов, — я не вожу никого к себе. Ты первая.

— Ух ты, я тоже у тебя первая. Класс, предлагаю этот день отметить в календаре, — хмыкнув, иду на кухню, даже не подумав на себя хоть что-то надеть. Мартынов давно отучил меня стесняться своей наготы. Мне нравится, как я выгляжу, и скрывать нечего. Тем более перед любовником, на котором пятнадцать минут назад скакала, как ненормальная.

— Тебе говорили, что ты стала циничной? — он идет следом за мной, так же не озадачиваясь одеждой.

— Нет. Мне говорили, что я нежная, хрупкая и беззащитная.

— Спешу огорчить, тебя обманули.

— Обязательно потоскую об этом, если свободное время появится, — налив воды жадно пью, прикрывая глаза от блаженства, а Неманов смотрит на меня, не отрываясь. Жадно следит взглядом, за каплей, что срывается с губ, падает на грудь и бежит вниз, оставляя за собой влажный след, к соску, который мгновенно становится острым. Дыхание перехватывает от того огня, что в его взгляде полыхает.

Похоже, нас ждет второй заход. Что ж, я не против. Пожар, что в крови бушует одним разом не потушить. Нам нужно несколько сеансов, чтобы насытить внутренних демонов.

Чуть позже, когда выбираюсь из душа, обмотанная белым махровым полотенцем — Неманов что-то делает на кухне. Судя по запаху, решил яичницу пожарить. Проголодался бедный.

Я иду в спальню, где по полу разбросаны вещи, но по пути, проходя мимо двери в кабинет останавливаюсь. Не знаю, что за внутренний голос во мне проснулся, но он настойчиво подталкивает меня вперед, приглашает зайти и осмотреться. Не то чтобы мне было интересно, но какой-то огонек внутри все-таки разжигается.

Осторожно захожу внутрь, оставляя за собой мокрые следы и осматриваясь по сторонам. Книжные шкафы, стол, компьютер — ничего особенного, обычный кабинет.

Прохожусь мимо книг, цепляясь взглядом за названия, потом выглядываю в окно — здесь вид уже не на город, а на большой зеленый двор, потом разворачиваюсь к столу, погруженному в творческий беспорядок. Сразу видно, что стол здесь для дела, а не для красоты — папки, блокноты, бумаги. Полный бедлам. Как он только во всем этом не теряется?