– Нет, – отвечает он. – Но кто, по-твоему, женится на сестре шотландского короля? Шотландскую принцессу прочили мне, но кто, по-твоему, оказался более предпочтительным для короля кандидатом?

– Не ты? – уточняю я.

Он смеется в ответ.

– Мой братец решил, что безопаснее будет держать меня под боком, поближе к себе. Он не отпустит меня ни во Фландрию, ни в Шотландию. А шотландская принцесса выйдет не за кого иного, как за Энтони Вудвилла.

Я потрясена этим известием. Брат королевы, рожденный сыном эсквайра, смеет сочетаться браком с королевской кровью? Есть ли такая высота, на которую эта королева не покусится? Неужели мы должны принимать все, что Риверсы решат сделать себе на пользу?

Джордж улыбается, видя выражение потрясения на моем лице.

– Дочь мелкого помещика на троне Англии, а ее брат сядет на трон Шотландии, – саркастически комментирует он. – Они рвутся к власти. Елизавета Вудвилл должна высоко держать свое знамя и водружать свой стяг на все известные вершины мира. Какая следующая? Может быть, ее брату следует стать епископом? А почему не папой римским? Может, она станет священным императором Римской империи?

– Как она это делает?

Он бросает на меня мрачный взгляд, который напоминает мне о том, что мы оба знаем, как именно она достигает своих целей. Я качаю головой.

– Король всегда прислушивается к ней потому, что очень сильно ее любит, – говорю я. – Теперь он сделает для нее абсолютно все.

– И мы все знаем, как эта женщина, из всех женщин, которых он мог выбрать, поработила его сердце.

Замок Бейнардс, Лондон

Январь, 1477 год

Рождественские празднества подошли к концу, но многие их участники остались в Лондоне, запертые в городе ненастной погодой. Дороги на север практически непреодолимы, и Миддлем все еще погребен под снегом. И я думаю о том, как там безопасно, как замок бдительно охраняется пронзительными ветрами, обнесен руслами великих северных рек, окружен завесой метелей, и мой сын, защищенный за толстыми стенами, сидит в тепле перед камином, в котором полыхает огонь, и перед ним на ковре разложены игрушки, которые я прислала ему на Рождество.

В один из дней в середине января в двери моей комнаты раздается тихий стук, особым образом, так стучит Джордж. Я оборачиваюсь к своим дамам:

– Я собираюсь в часовню, и собираюсь туда одна, – говорю им я. Они приседают в реверансе и встают, когда я выхожу, взяв свой молитвенник и направившись ко входу в часовню. Я чувствую, что Джордж отправился вслед за мной, и мы вместе входим в пустое тенистое помещение. В дальнем углу священник принимает исповедь: кто-то из сквайров тихо бормочет перечень своих грехов. Я вхожу в один из темных альковов и впервые смотрю на Джорджа.

В сумраке он кажется бледным, словно утопленник, с чернеющими провалами глаз. Вся его привлекательность и жизнерадостность исчезли без следа. Он похож на человека, достигшего пределов своих сил.

– Что случилось? – шепчу я.

– Мой сын, – потерянно говорит он. – Мой сын.

Первая моя мысль метнулась к моему собственному сыну в Миддлеме, моему Эдуарду. Я молю Бога о том, чтобы с ним там ничего не случилось, пока он катается со снежных горок, слушает лицедеев, пьет рождественский грог. Я прошу его о том, чтобы мой мальчик рос сильным и здоровым, не тронутым ядом или моровой язвой.

– Твой сын? Эдуард?

– Мой младший сын, Ричард. Мой малыш, мой Ричард.

Я прижимаю пальцы ко рту и чувствую, что у меня дрожат губы.

– Ричард?

За лишившимся матери сыном Изабеллы ухаживала кормилица, вырастившая ее старшую дочь, Маргариту, и Эдуарда. Не было никакой причины ожидать иного развития событий с третьим ребенком моей сестры.

– Ричард? – повторяю я, не в силах поверить себе. – Только не Ричард!

– Он мертв, – говорит Джордж. Я едва слышу его шепот. – Он мертв. – И он давится этим словом. – Я только что получил письмо из замка Уорик. Он умер, мой мальчик, сын Изабеллы. Он отправился на небеса, чтобы не расставаться со своей матерью. Благослови Господь его душу!

– Аминь, – шепчу я. У меня в горле собрался комок, глаза нестерпимо жжет. Мне хочется броситься на кровать и проплакать так неделю, чтобы отгоревать по моей сестре, по маленькому племяннику, по невыносимой жестокости этого мира, одного за другим отнимающего у меня людей, которых я люблю.

Джордж тянется за моей рукой, находит ее и крепко сжимает.

– Мне сказали, что он умер неожиданной, внезапной смертью, – произносит он.

Даже погруженная в свое горе, я отшатываюсь от него. Я не хочу слышать то, что он собирается мне сказать.

– Неожиданно?

Он кивает.

– Он прекрасно себя чувствовал. Хорошо ел, набирал вес, начал уже крепко спать по ночам. Его кормилицей была Бесси Ходжес. Я бы никогда не оставил его и не отправился в дорогу, если бы не был уверен, что у него все в порядке. Ради его же блага и памяти его матери. Я бы никогда не оставил их, если бы у меня были хоть малейшие сомнения.

– Младенцы иногда умирают внезапной смертью, – лепечу я. – Ты сам об этом знаешь.

– Говорят, он был весел и здоров перед сном, а умер еще до рассвета, – отвечает он.

Меня охватывает дрожь.

– Младенцы иногда умирают во сне, – настаиваю я. – Господь щадит их невинные души.

– Так и есть, – соглашается он. – Но я должен знать наверняка, простая ли эта смерть, так ли она невинна. Я немедленно отправляюсь в Уорик, и я разберусь в том, что случилось на самом деле. И если я найду того, кто убил его, кто влил яд в его маленький рот, пока он спал, то я заставлю этого человека расплатиться собственной жизнью. Мне все равно, кем он окажется, каким положением будет обладать и с кем состоит в браке. Клянусь тебе, Анна. Я отомщу тому, кто убил мою жену, особенно если это окажется та же самая женщина, которая убила моего сына.

Он разворачивается, чтобы идти к двери, когда я хватаю его за руку.

– Напиши мне сразу же, – шепчу я. – Пришли мне фруктов или что-нибудь другое с запиской, только напиши ее так, чтобы я поняла, но никто другой ни о чем не заподозрил. И обязательно скажи, как там Маргарита и Эдуард.

– Хорошо, – обещает он. – И я пришлю тебе предупреждение, если увижу в этом необходимость.

– Какое предупреждение? – Я просто не хочу понимать, что именно он говорит.

– Тебе тоже грозит опасность, как и твоему сыну. Я нисколько не сомневаюсь в том, что уничтожить хотели не только меня и мою семью, и мне от этого ничуть не легче. Это заговор с целью уничтожить наследников создателя королей, его дочерей и внуков.

Услышав эти слова, я боюсь не справиться с собой. Я бледнею как мел, и мы стоим как два привидения в тени часовни, шепотом обмениваясь словами.