Жаль, что днём у меня не было времени разглядеть с высоты роскошную панораму окрестностей. Станция стоит над саванной, на вытянутом плато, с запада ограниченного обрывистыми скалами. Внизу лежит бесконечная равнина с магистралью и интенсивностью движения по ней одна машина в месяц… Где-то притихли редкие хутора, слишком маленькие для обнаружения на расстоянии. И более ничего.

Я почувствовал, что никогда не жил в по-настоящему дикой местности, в которой горизонты без признаков населёнки убегают на полсотни километров, всё это казалось мне очень странным, даже неестественным и немного пугающим. Не, я, пожалуй, в свое дежурство фары всё-таки включу.

Вон там, где-то на севере, должны просматриваться слабые огоньки такой родной Пятисотки. Жаль, что их не видно, – скрыты стеной высоких деревьев среди которых затаился свирепый саблезуб, мимо угодий которого мы пробирались сюда. Свет далёкого родного гарнизона взбодрил бы, с ним как-то веселей. А пока – ни огонька, хоть глаз выколи.

Штурман уже сладко засопел. Пикачёв дежурит вторым, а у меня третья смена. Свалившись на кровать, я какое-то время не мог уснуть. Кряхтел, беспокойно ворочался, громко скрипел пружинами. Проверил смартфон. У каждого в группе будильник поставлен на отбой склянок при очередной смене на фишке. То есть краем уха я услышу, что Спика на сигнал отреагировал правильно, а Кретова на посту не закемарила. Вот такие меры предосторожности.

К лешему! Всё, отбой! Натянув спальник на голову, я постарался выбросить на время из головы все мечты и планы, постепенно успокоился и заснул.

– Рубин, просыпайся! Денис, подъём! – чей-то шипящий голос настойчиво пытался пробиться через сумеречную занавесь сна. Снилось мне что-то приятное, даже радостное, и поэтому тревожный зуммер в голове не включался.

– Рубин, ёлки! Вставай, тебе нужно кое-что увидеть!

Зараза, это Спика. Что там ещё случилось? Внутренний будильник подсказывал, что время моего дежурства ещё не подошло. А спалось так сладко…

– Денис! Группер уже на террасе!

Услышав это, я рывком сел, голова немного закружилась, а панцирная сетка прогнулась от резкого движения и закачалась. Кровать Кретовой действительно была пуста.

– Кто там напал на нас? – недовольно спросил я.

– Ананас! Никто. Пока. Так что ствол бери, – несколько нелогично ответил штурман. Какой бодрый! Точно, сейчас его смена началась.

Вскочил, и в лодыжке что-то хрустнуло.

– Чёрт…

Взяв автомат, я, чуть прихрамывая на правую ногу, медленно, чтобы не налететь в темноте на что-нибудь твёрдое и острое, побрёл на выход из диспетчерской. Пока тихо, пальбы нет, бойцы не орут, чего торопиться… Напарники молча ждали меня на террасе. Точнее, наблюдали. Спика пялился куда-то через унаследованный бинокль, а Кретова смотрела в оптический прицел карабина. Что ж не предупредили-то? Чертыхаясь себе под нос, я поплёлся за монокуляром.

– Куда смотреть, товарищи паникёры?

– Туда, – показал рукой Пикачёв, отодвинув ногой стоявший возле него на сошках пулемёт. – Огонёк ищи.

– Огонёк?! – тут уж я реально проснулся.

Еле заметное вдали пятнышко света действительно было, но даже монокуляр не помог его идентифицировать. Огонёк дрожал, мерцал и расплывался.

– Что это? – тихо спросил я.

– Фара лупит, – уверенно заявил Спика.

– Да ну… – удивился я и от неожиданности сухо закашлялся.

– Похоже, кто-то к нам в гости едет, День, – совершенно серьёзно произнесла Ирина. – Сейчас чуть поярче, нет?

– Это ты называешь поярче? Ну-ну. Пикачёв, как ты вообще его разглядел?

– Глаз-алмаз! – гордо заявил штурман.

Мы продолжали наблюдать за неопознанным движущимся объектом, пока странный огонёк не начал ослабевать, а потом совсем пропал.

– Отвернул, – заявил Спика, а Кретова добавила:

– Препятствие обходит.

Похоже, оба были правы. Минуты через три огонёк появился снова.

– Готовимся к бою? – спросив, Спика тут же начал излагать торопливо составленный план действий:

– Я, к примеру, могу пойти в депо, там с внешней площадки хороший обзор, да и через ворота работать можно. Рубина отправим в здание вокзала, а Ирина с пулемётом останется в диспетчерской. Перекроем все сектора и подходы. Все на рациях, конечно…

– Да подождите вы, маршал! – рявкнула Кретова.

Проклятье, как же не хочется воевать! Однако жизнь и работа на Жестянке дала мне весьма определённый опыт: ночное пришествие неизвестных никогда не бывает добрым визитом, ночами хорошие дела не делаются. Мы же находились в ситуации, когда можно было ожидать чего угодно. На меня опять напала ночная жуть. Странное дело – на боевых, в действительно опасной ситуации всё нормально: руки не дрожат, коленки не трясутся, а мысли не скачут. Все рефлексы в норме, стреляю быстро и точно, замечаю вовремя, бегаю и укрываюсь качественно. А вот в мирной обстановке… Всякая чушь в голову лезет, скоро начну всякую нечисть опознавать.

– Ребята, но там ведь нельзя проехать, скалы!

– Ты уверен? – с готовностью ответил мне штурман. – Мы туда не ездили. Есть ли вообще эта каменная стена и насколько она неприступна?

– Разведданные от Деда, – напомнил группер.

– И что дальше? А у Деда они от кого? От Волкова! – бойко напирал Пикачёв. – Тот же Волков уверял, что и с юга к станции подойти нельзя, а эти прошли! – Спика показал большим пальцем в сторону привокзальной площади, где под слоем дёрна упокоилась германская разведгруппа.

– Стоп-стоп! Не суетимся, парни, – Кретова опустила карабин к ноге. – Так. Колёс на Пятисотке не осталось. Мог Казанников с какой-то целью отправить к нам второй глайдер? Думайте быстрей!

– Не мог, – торопливо ответил я. – Владимир Викторович гарнизон без транспорта не оставит. Да и ночью… Наших следов на грунте не разобрать, а для всех остальных трек неизвестен.

– Я себе едва глаз не выбил веткой, а тут в паре метров по темноте ничего разглядеть нельзя, – вспомнил штурман. – Перед встречей с саблезубом. А уж ночью…

– Говорил тебе, не высовывайся зря, – не преминул я поворчать.

– Да ладно, не нуди. Короче, Дед скорее отправил бы поутру пинками двух самокатчиков, чем ночью гравилёт.

– Логично, – кивнула Кретова, опять поднимая к плечу СКС, и почти сразу заявила: – Мальчики, а огней уже два!

– Вообще зашибись! – зло ответил я. – Значит, это не гравилёт, и гунны всё-таки явились.

– Какие ещё гунны? Рубин, не говори загадками, – потребовала она.

– Да я так, образно…

– А ты попробуй без образов!

– Если без образов, то это пожар, а не фары, – сообщил я через минуту. Горит что-то, даже разгорается.