— Кажется, значительно лучше.

— Ну, вот и хорошо, — сказала миссис Брэдли удовлетворенно. — Я как раз говорила Норме, насколько лучше все выглядит здесь без этой автомобильной рухляди.

Кроме того что исчезла сгоревшая машина, произошли и другие изменения: кто-то поселился в заколоченном доме. На его окнах появились кружевные шторы, а в гостиной работал телевизор.

— Мы написали петицию и направили в совет, правда, Норма? — Норма согласно кивнула. — Какое право имеет кто-то засорять нашу улицу? Это же уважаемый район, Киркби. Помню, как в пятьдесят восьмом мы переехали сюда со Скотланд-роуд. Да это был настоящий дворец после нашей маленькой квартирки, где развернуться было невозможно. Уилл был просто счастлив оттого, что теперь у нас есть сад.

Я пошла к своей машине, отперла дверь и на секунду задержалась. Миссис Брэдли и Норма все еще разговаривали. Вышел мистер Брэдли; на нем был старомодный выходной костюм и толстая куртка. Он махнул мне рукой, и я махнула в ответ.

Я все еще выжидала, стоя у машины с полуоткрытой дверью и осматриваясь. Я впервые обратила внимание на красоту садов. Некоторые старые парадные двери были заменены новыми, богато украшенными медными деталями. На некоторых домах — фонари. И меня вдруг осенило, что в Киркби нет ничего плохого! Это скверное у меня в голове и связано оно с моим детством, отцом, школой. Причина моего отвращения к этому району была скрыта в моей жизни!

— Что такое случилось с Джорджем? — спросила Джун в сотый раз. — Он всю неделю словно бешеный медведь.

Эллиот закинул ноги в хороших туфлях на стол.

— Наверное, у него мужские критические дни.

— Думаю, он скучает по Диане, — ухмыльнулся Даррен.

Все, кроме меня, изощрялись в насмешках, а Оливер с горечью сказал:

— Вот вернется она в понедельник, злая как черт, и начнется разлад, как обычно.

— Знаете что, — прошептала Джун, — раньше я молчала, чтоб потом не говорили, будто у меня слуховые галлюцинации, но теперь скажу: сегодня утром Диана звонила Джорджу, и когда я ее соединила, он назвал ее «дорогая», могу поклясться!

Последовали недоверчивые возгласы.

— Не может быть!

— Не верю!

— Джун, у тебя, скорее всего, слуховые галлюцинации.

Так оно и есть, подумала я. Она сумела-таки обвести его вокруг пальца и подчинить себе. Я радовалась хотя бы тому, что никто не обратил внимания, как Джордж срывает свою злость на мне. Однажды попыталась объяснить ему, что не сделала ничего плохого, но его интересовала только версия Дианы.

Что же это будет, когда она вернется? Будет ужасно, думала я. Она тут всеми начнет командовать, и прежде всего мной. Я размышляла, не стоит ли начать подыскивать другую работу, у меня практически не было никакой квалификации, кроме опыта работы в «Сток Мастертон». Возьмет ли меня на работу другое агентство недвижимости с таким жалким послужным списком? Я пыталась убедить себя, что это не имеет значения, но в глубине души знала, что это не так. Время, проведенное в квартире Фло, ночи с Томом О'Мара — все это рано или поздно закончится, и мне снова придется жить в реальном мире, где работа означает очень многое. Надо мной висела ипотека, нужны были деньги на жизнь. Если я уйду с этой работы, мне придется вернуть машину.

Воспользовавшись очередным отсутствием Джорджа, Даррен и Эллиот ушли домой рано, а вскоре ушла и Джун. Я предложила Оливеру тоже ехать домой, а сама решила остаться до шести на тот случай, если кто-то позвонит: по субботам офис закрывался на час раньше. Оливер с благодарностью принял мое предложение.

— У нас дома ремонт. Хотелось бы закончить к Рождеству.

Дверь не успела закрыться, как открылась снова. Я подумала, что Оливер, должно быть, что-то забыл.

— Я ждал на противоположной стороне улицы, наблюдал, как все выходили, — произнес Джеймс. — Я молил Бога, чтобы ты осталась одна.

За последние недели я почти забыла о существовании Джеймса и, к своему удивлению, обрадовалась, увидев знакомую высокую фигуру: обрадовалась так, что постаралась на время забыть то, что произошло при нашей последней встрече. На нем был новый серый фланелевый костюм и бледно-голубая рубашка. Он стоял в дверях и смущенно глядел на меня.

— Привет, — сказала я.

— Уф! — сказал он и с облегчением опустил голову на грудь. — Я думал, что в меня сейчас что-то полетит — компьютер, телефон, записная книжка, по крайней мере. — Он прошел в комнату и уселся на край стола Дианы. — Как жизнь?

— На девяносто процентов хорошо, на десять — паршиво.

— Расскажи мне про паршивые десять процентов.

Мне всегда было легко говорить с ним об обыденных, повседневных вещах. Мы могли часами обсуждать только что просмотренный фильм, платье, которое мне следует надеть на вечеринку, его работу, мою работу. Было бы пустой тратой времени пытаться говорить с Томом О'Мара о взаимоотношениях в фирме или здоровье мамы, о лотке Труди с раскрашенными бутылками или о поступлении Деклана в колледж. Может быть, именно поэтому я была рада увидеть Джеймса — не как любовника, как друга.

Я рассказала ему все о событиях последней недели и о предательстве Дианы.

— Сейчас Джордж на меня страшно зол, и я думаю, у меня уже нет работы.

— Но это несправедливо! — возмущался Джеймс.

Было приятно услышать, что Диана — коварная стерва и что Джордж — дурак, раз позволил так себя провести. Я почувствовала себя лучше после негодования Джеймса и не возражала, когда он предложил угостить меня ужином.

— Может, пойдем в винный бар, где мы познакомились?

— Я бы предпочла это новое заведение, возле «Пещеры»[8]. — Я не хотела идти туда, где обстановка навевала бы воспоминания, чтобы у него не возникло мысли, что снова все нормально, потому что это было не так.

— Я только позвоню домой, убедиться, что с мамой все в порядке.

Трубку взял Деклан и заверил, что с мамой все хорошо.

— Передай Деклану привет от меня, — сказал Джеймс.

— Деклан, Джеймс передает тебе привет.

— Кажется, мама говорила, что с Джеймсом покончено?

Я засмеялась.

— Ладно, пока.

Я достала из сумки зеркало, напудрила нос, расчесалась, освежила помаду. Когда я подняла глаза, Джеймс смотрел на меня, и выражение на его массивном лице было очень запоминающимся. Наши глаза встретились, и он слегка дернул головой, как бы борясь с самим собой, а потом отвернулся.

— Прости, — сказал он. — Я изо всех сил стараюсь не допустить со своей стороны неверного шага. Обещаю не произносить неуместных слов, пока не наступит подходящий момент.