Бена нигде не было видно. Якоб водил лучом фонаря между заросшими мхом руинами, проверял землю, которую в первой половине дня уже основательно обыскал на наличие каких-либо изменений. Через полчаса им составили компанию Тони, Уве и Винфред фон Бург, Андреас Лесслер и его жена Сабина. Андреас захватил с собой лопату и немедленно начал копать на месте, где восемь лет назад была вырыта яма для Урсулы Мон. Другие обыскивали кустарник. На Труду никто не обращал внимания. Она бесцельно слонялась между грудами обломков.

Вскоре прибыли Рихард и Альберт Крессманны и тоже принесли с собой лопату и шест. Наполовину трезвый Рихард проверял шестом, не была ли где-нибудь разрыхлена земля. Альберт обратил внимание Якоба на свежие следы на большой груде камней. Якоб в своих предыдущих поисках их проглядел.

К ним присоединились Уве фон Бург и Андреас Лесслер. Мужчинам понадобилось двадцать минут, чтобы объединенными силами убрать немалое количество покрытых растительностью камней и освободить проход в подвал. Андреас и Альберт протиснулись под косо лежащей балкой, в то время как Якоб, затаив дыхание, ждал крика ужаса или чего-то подобного.

В подвале оказалась масса мусора. На полусгнившей полке стояли несколько погнутых алюминиевых кастрюль, в них были сложены какие-то древние столовые приборы, осколки фарфоровой фигурки, деревяшки и большое количество костей. Все аккуратно отсортировано. Кости в большинстве случаев принадлежали полевкам, некоторые, размером чуть больше, наверное, крысам. Человеческих костей не было.

Молодые люди решили разобрать другие, покрытые растительностью каменные груды. Безрезультатно. Тони фон Бург, Якоб и Рихард Крессманн проверили противоположную сторону воронки и пролегающую вдоль нее дорогу. В четыре ночи большинство людей отправились к пролеску, чтобы там помочь другим добровольным помощникам. Якоб взял Труду за руку и последовал за группой. Рихард Крессманн сел на краю воронки на землю, чтобы немного перевести дух. Альберт продолжал копать там, где копал.

Группа, собранная Вольфгангом Рупольдом, отправилась в путь и приступила к поискам у двора Шлёссеров. Там мужчины разделились. Четверо из них пошли к пролеску и стали медленно прочесывать лес. Другие с сильными фонарями проверяли весь путь, который должна была пройти Бритта Лесслер.

Приблизительно до шести утра в лесу планомерно работали около тридцати человек. Якоб непременно хотел оставаться с ними, пребывая в уверенности, что рано или поздно появится Бен. Где-то ведь он должен быть, наконец. Труда бродила повсюду словно тень.

— Отведи ее домой, — посоветовал Уве фон Бург тестю. — Посмотри, она едва держится на ногах.

И Тони фон Бург сказал:

— Не волнуйся о Бене, Якоб. Если я его увижу, то приведу домой.

С Трудой под руку Якобу понадобилось больше часа, чтобы достичь своего двора. Труда непрерывно что-то бормотала себе под нос. Якоб не понимал ни слова, только крепче прижимал жену к себе, так как ноги у нее заплетались. Когда они свернули к въезду во двор, то увидели Бена сидящим на ступенях перед входной дверью. Он играл со складным ножом — лезвие то выпрыгивало из ножен, то вновь исчезало и опять выпрыгивало. Перед ним на земле лежал велосипед Бритты.

— Прекрасно, руки прочь, — сказал он и помахал лезвием.

Труда вскрикнула и начала жалобно стонать. Якоб посадил ее на ступеньки рядом с Беном и вырвал из его рук нож. И так стиснул зубы, что они хрустнули.

— Где девочка? — спросил он. — Где Бритта?

— Сволочь, — сказал Бен.

Якоб размахнулся и ударил его кулаком. И бил до тех пор, пока Труда не упала ему на руки. Ее жалобный стон перешел в визг:

— Прекрати! Прекрати, ты забьешь его до смерти.

— Это было бы лучше всего! — заметил Якоб.

Бен все еще сидел на ступенях. При каждом ударе он и без того израненной спиной налетал на острый край верхней ступеньки. Кожа на лице разошлась в двух местах. От левой брови вдоль виска потекла тонкая дорожка крови. Нос тоже кровоточил, губа была порвана. Якоб нашел, что теперь он похож на черта.

После того как он оставил Бена в покое и открыл входную дверь, часть Труды поднялась и проводила Бена на кухню, посадила его на стул, принесла чистый платок и взялась за дело, осторожно прикасаясь к рваным ранам тканью, смоченной холодной водой.

Как часто в течение всех этих лет ей приходилось обрабатывать его раны? Сколько шишек, ссадин и синяков принес он домой? Сколько ударов, пинков, укусов и царапин молчаливо снес?

Другая часть Труды осталась перед входной дверью, подняла с земли велосипед Бритты, села в седло и выехала со двора. И в то время как она с силой давила на педали, в то время как воздушный поток сдувал ей волосы с лица и охлаждал мысли, что-то внутри ее сливалось с рамой, шинами, рулем, глубже и глубже проникало в металл, резину и в прошлое, исследуя, что видел велосипед в последние часы. Кукурузу! Между спицами переднего колеса запутался кусочек высохшего листа. В беспомощной ярости и отчаянии Якоб его не заметил.

Часть Труды, стоявшая на кухне, спросила:

— Не хочешь позвонить в полицию?

— Нет, — сказал Якоб. — Теперь не имеет смысла. Если он поднял руку на ребенка, зачем мне позволять им сажать его за решетку?

Труда закрыла глаза и крепко ухватилась за край стола. Якоб проверил длинное лезвие ножа. Никаких следов крови, только несколько ржавых пятен. Он спрятал нож в карман брюк, поднялся по лестнице и выпустил из комнаты Таню, что есть силы колотившую в дверь. Вдвоем они вернулись в кухню. Якоб остался стоять у двери и с жестким выражением лица наблюдал за занятием Труды.

Таня, объятая ужасом, в два прыжка очутилась рядом со стулом, встала на колени, положила голову на ногу брата и стала гладить его по другой ноге.

— Мой бедный медведь, что они сделали с тобой?

— Отойди от него, — потребовал Якоб.

Девочка не тронулась с места, тогда Якоб подошел, дернул ее за руку, заставил подняться, затем оттолкнул в сторону и посмотрел на Бена.

— Если ты тронешь малышку, — с ледяным спокойствием чеканил слова Якоб, — если ты прикоснешься к ней хотя бы пальцем, мы оба с тобой отправимся в долгое путешествие.

Труда никак не реагировала. Таня закричала, дав волю своему негодованию, чего Якоб от нее никак не ожидал.

— Ты совсем рехнулся! Что за чушь ты несешь?

Якоб не реагировал. Он проверил рубашку Бена и штаны, внимательно осмотрел его руки. Они были не грязнее, чем обычно. И его складная лопатка лежала в подвале. Вечером, сопровождая сестру и Бритту Лесслер, он не взял ее с собой. Возможно, что он и пытался вынести ее в какой-то момент ночью, но все двери и окна были закрыты.

— Где девушка? — еще раз спросил Якоб.

— Друг, — гнусавым голосом, с опухшими губами и забитым кровью носом, прошептал Бен.