— Так, может, тебе с врачами помочь надо? Я неплохих специалистов знаю,— забеспокоился он.

— Спасибо, Семеныч. Если потребуется, обязательно тебе позвоню. Михаилу привет. Целую, Муся.

Баба Варя, следившая за моими мучениями со слезами на глазах, почти со скандалом впихнула в меня два яйца всмятку и крепкий сладкий чай с сухариками.

— Ну, нельзя же совсем голодной из дома выходить... Да еще в таком состоянии... Не приведи господи, свалитесь где-нибудь или в аварию попадете,— причитала она и тихонько перекрестила меня, когда я выходила из дома. Почти, как мама.

Картина, которую я увидела в нашей районной поликлинике, взгляд не ласкала — жуткая очередь к одному-единственному терапевту в конце полутемного коридора могла навеять тоску на кого угодно. В регистратуре мою карточку, конечно же, не нашли, да и что могла найти эта полусонная тетка, неспособная разглядеть даже то, что лежит у нее под самым носом. Пришлось заводить новую, благо паспорт и медицинский страховой полис были у меня с собой. Мои попытки объяснить, что мне, Вообще-то, нужен гастроэнтеролог, натолкнулись на ее тупое бормотание, что к нему может направить только терапевт, но, когда она узнала, что у меня нет ни результата флюорографии, ни осмотра гинеколога, это бормотание переросло в возмущенное бульканье, что без этого мне и к терапевту лучше не соваться. Пришлось идти на первый этаж. С флюорографией проблем не было, а вот в женской консультации царило нездоровое оживление: на телефоне висела пожилая крашеная блондинка с высоченной башней на голове — ну, что ж, о вкусах не спорят, может быть, она приверженка здорового консерватизма — которая пронзительно верещала в трубку:

— Бросай все и беги сюда... Воробьиху выгнали и вместо нее пока Боровская принимать будет... А по сумкам наших же врачей лазила. На кого мы только ни думали: и на санитарок, и на гардеробщицу новую, а оказалось — Воробьиха. А тут ее прямо за руку поймали, представляешь?.. Нет, по собственному желанию, кому же скандал нужен?.. Ну все, мне еще кое-кому позвонить надо... Не можешь сегодня, говори на какое число тебя записать... Все, уже записала, на среду на половину второго...

Пока она говорила, я посмотрела расписание врачей и поняла, что Боровская завконсультацией. Ну что ж, уж если я сюда попала, то хоть посмотрит меня знающий врач, иначе не стала бы регистраторша своих знакомых обзванивать. Та, тем временем, собралась набирать новый номер, но я ее остановила.

— Будьте добры, найдите мне карточку,— и я продиктовала фамилию и адрес.

Женщина скривилась, но карточку нашла.

— К Спиридоновой пойдете, третий кабинет.

— Почему это к Спиридоновой? Я на участке Воробейчик была, а вместо нее, как я слышала Боровская принимать будет. Так что несите к Боровской,— женщина собралась мне возразить и я поднажала.— Региональный центр страховой медицины здесь недалеко. Мне туда сходить?

Женщина возмущенно фыркнула, но пошла в пятый кабинет, а я за ней. Перед кабинетом сидела только одна молоденькая девчушка, сосредоточенно обхватив свой животик, и я села рядом с ней. Из-за двери доносился ласковый немолодой голос.

— Ну почему же ты такая непослушная? Ведь говорили же тебе — нельзя много водички пить. Говорили? А ты?

В ответ молоденький голос начал лепетать что-то в свое оправдание.

— Алла Викентьевна такая добрая, такая внимательная,— тихонько сказала мне девчушка.— Как хорошо, что Воробейчик выгнали... Я, когда в прошлый раз у нее была, такого наслушалась: и грудь у меня не такая, и живот не такой...

— Да,— кивнула я в ответ.— Мерзкая баба.

И нимало не покривила душой. Воробьиха, как ее звали за глаза, была неохватной бабищей с тумбообразными ногами, которая славилась, как своей полной профнепригодностью, так и отвратительным характером, и своим вечно презрительно сжатым ротиком могла вылепить женщине такое, что навсегда отбивало охоту к ней обращаться. Все те, кому не повезло жить на ее участке, всячески стремились попасть к другим врачам, а к ней приходили только в случае крайней нужды. Держали же ее здесь, как я краем уха слышала, только потому, что ее муж, забитый подкаблучник, занимал в нашей мэрии какой-то приличный пост. Можно не сомневаться, что он ее куда-нибудь пристроит, кому-то еще такое счастье подвалит. Пока ее снова за руку не поймают.

Из кабинета вышла счастливо улыбающаяся девушка, и моя соседка торопливо шмыгнула внутрь.

— Ну, проходи, девочка,— послышалось оттуда.— Показывай, как мы растем.

Есть же на свете, оказывается, нормальные врачи, подумала я. Хотя не такой уж у меня большой опыт общения с ними — бог миловал — но что-то не припомню я, чтобы мне встречались такие душевные. Поэтому, когда подошла моя очередь, я совершенно спокойно объяснила, что проблем у меня никаких нет, а пришла я только потому, что иначе к терапевту не попасть.

— Вот и хорошо, что у вас проблем нет,— улыбнулась мне не во возрасту стройная пожилая седая женщина с грустными, уставшими глазами.—Дай бог, чтобы и дальше их не было. Давайте я вас посмотрю.

Закончив осмотр, она спросила меня:

— А зачем вы к терапевту собрались, на что жалуетесь?

— Да, понимаете, работа у меня нервная, питание нерегулярное... Вот желудок и прихватило.

— Что? Тошнота, рвота? Нервы разгулялись? Слезливость по причине и без?

— Да... — удивилась я.— А вы откуда знаете?

— Не грешите вы на ваш желудок. Может, и есть у вас гастрит, а у кого его сейчас нет? Только причина в другом — вы беременны,— спокойно объяснила мне она.

От этих словах я на несколько минут просто онемела, но потом дар речи ко мне вернулся и я потрясенно забормотала:.

— Как беременна? Этого не может быть! Я шестнадцать лет назад сделала аборт и мне ясно сказали, что детей у меня никогда не будет.

— Я бы тех специалистов, что берутся вот такие вещи столь категорично утверждать, диплома лишала,— Алла Викентьевна сердито нахмурилась.

А я недоверчиво переспросила:

— Это точно? Вдруг это опухоль какая-нибудь? Или что-то еще? У меня ведь абсолютно все в порядке.

— Не такой уж это редкий случай, можете мне поверить. Ну да ничего страшного. Женщина вы, я вижу, состоятельная, поэтому я рекомендую вам центр «Здоровье». Работают они неплохо, осложнений не бывает. Хотите — под местным обезболиванием сделают, хотите — под общим наркозом. Это уже по вашему выбору.

— Подождите,— я непонимающе глядела на нее.— О чем вы говорите?

— Об аборте, естественно. Вы же не будете сохранять беременность?

— То есть, как не буду? Конечно, буду! — возмутилась я.

Услышав это, Боровская помрачнела и, немного помолчав, сказала:

— Вам,— она посмотрела на обложку моей карточки,— Елена Васильевна, в декабре будет тридцать шесть лет и это будут ваши первые роды, что в таком возрасте небезопасно, иначе говоря, бесследно для вас эти роды не пройдут. Вы, я смотрю, предпочитаете шпильки, а это значит, что у вас и позвоночник деформирован, и вены уже барахлят. К тому же вы курите, и много. Вы ведь хрипите уже, только сами не замечаете этого. И я уверена, что вы с самого момента зачатия ребенка и пили, и курили, и нервничали, и перенапрягались. Так? — Невольно я кивнула.— Вот видите! Сами же это понимаете. Поэтому не принимайте скоропалительных решений, а посоветуйтесь с мужем...