Кейт хотела сказать, что она рада его победе, но ее одолела усталость, и она погрузилась в спокойный сон. Через несколько минут в комнату больной вернулась нянечка, и Жасси шепотом поведала ей радостную новость. Внизу она столкнулась с Джимом и повисла у него на шее.

– Кейт пришла в сознание! И долго разговаривала со мной. Разве не чудесно?

На лице Джима появилась счастливая улыбка.

– Чудесно. Ты бежишь обрадовать Дэниэла? Я видел его в саду пять минут назад.

– Я конечно же пойду к нему, но она ни разу не спросила про него. Ни разу даже не упомянула его имя.

Джим сделал вид, что это ничего не значит.

– Ну, возможно, она вообще ни о ком не спрашивала, она ведь только пришла в себя.

– Она узнавала про Гарри.

Дэниэл, вошедший в этот момент в дом через боковой вход, услышал счастливый голос Жасси и сразу же догадался, в чем дело. Пока он шел через столовую в холл, он четко услышал последние фразы, которыми обменялись Джим и его сестра. Вся его радость мгновенно испарилась. Услышав его шаги, они обернулись как раз в тот момент, когда он резко повернулся на каблуках и снова вышел из дома. «Гарри», – мучительно подумал Дэниэл. Как он и подозревал, Кейт тайно любила именно Гарри, который создал этот несокрушимый, непреодолимый барьер между ними. Несмотря на то что она сказала тем ужасным днем, именно Гарри она хранила в своем сердце.

Жасси бросилась к двери, но брат уже скрылся из виду.

– Сейчас, когда Кейт лучше, ему уже неинтересно, – в сердцах воскликнула она. – А я-то рассказывала ей о его беспокойстве. Его заботила только совесть. Он боялся, что она умрет из-за его глупости, потому что именно он усугубил ситуацию на пляже, что привело к всеобщей драке.

– Я не знаю, – грустно ответил Джим, – мне кажется, я больше уже ничего о них не знаю.

А в поместье Атвуд другой больной тоже боролся за жизнь и мечтал выздороветь. Лионел снова отправлялся в Италию, возлагая последние надежды на целительную силу итальянского солнца. Поместье планировали закрыть сразу же после отъезда его и его жены. Мебель в большинстве комнат уже накрыли чехлами от пыли, а ценное серебро убрали в надежное место. Клодина, одетая в платье для путешествий, кинула последний взгляд в зеркало, поправила непослушные локоны и направилась к лестнице. Она воспользовалась сменой жилья и климата, а также своим новым положением как удачным предлогом для смены всего гардероба. По пути в библиотеку она обнаружила целую вереницу своих чемоданов и коробок, приготовленных для погрузки в экипаж.

Она с удовольствием покидала поместье, где чувствовала себя, как в тюрьме, поскольку вся светская жизнь резко оборвалась, как только прошел слух о болезни Лионела. Все предположили, что она постоянно проводит время около его постели, а позже, когда ему стало немного лучше, около его плетеного кресла на колесиках. Только Александр видел ее истинное отношение за терпеливой надеждой и отвагой, которые она демонстрировала тем, кто посещал их дом, чтобы осведомиться о состоянии больного. В качестве средства от скуки она придумала способ наказать Александра за то, что он поощрял ее вступить в этот омерзительный брак. Он до смешного легко попался на крючок. Лионел и Клодина уже давно попрощались с ним и с Оливией, но неприметная записка, которую она вложила в его руку, дала ей гарантию, что он еще посетит их дом.

Александр ждал ее в библиотеке. Он стоял у окна, когда Клодина зашла в комнату, и быстро подошел к двери, чтобы закрыть ее.

– Моя дорогая, – воскликнул он, обнял ее и поцеловал в щеку, в шею, и собирался поцеловать еще ниже, но она отстранилась от него, дразня и не выполняя своих невысказанных обещаний.

– Пожалуйста, Александр, – попросила она обманчиво мягким голосом.- Я хотела кое-что сказать вам, а у нас очень мало времени. Лионел скоро спустится вниз.

– Вы не изменили своего решения ехать с ним?

Он не представлял, как перенесет ее отсутствие. Он очень страдал, когда она уехала за границу на медовый месяц. И хоть Лионел приглашал их с Оливией приехать к ним погостить на Адриатическое побережье, он привык видеть Клодину каждый день под разными предлогами и будет очень по ней скучать. Однако она разрушила все его надежды.

– Нет, не изменила. Я всегда хотела побывать в Италии, но, если верить докторам, наше путешествие продлится недолго.

Именно этого Александр и боялся. Ужасное отчаяние вдруг наполнило его, он знал Лионела очень долго и никогда не желал ему смерти; напротив, совершенно независимо от их дружбы и давнишнего соседства, он хотел, чтобы мужа Клодины переполняли силы и здоровье. Он не хотел видеть ее юной богатой вдовой, страстно желая привязать ее к себе.

– Когда произойдет самое худшее – если когда-нибудь произойдет, – я стану вашим советчиком и опекуном, стану защищать вас от тех, кто захочет вами воспользоваться, – пообещал он с видом защитника и обнял ее за хрупкие плечи. – В будущем вам нужно рассчитывать только на меня.

– Но я не буду одна.

Ее заявление озадачило его.

– Что вы хотите сказать?

Она опустила ресницы, чтобы скрыть мелькнувшее в ее глазах ликование.

– У меня будет ребенок. Наследник, хвала Господу, Лионела.

Из-под ресниц она наблюдала, как медленно краснеет его лицо. Если она нуждалась в подтверждении его мотивам при выборе жениха для нее, то в этот момент последние ее сомнения исчезли.

– Я стану отцом вашему ребенку, – запинаясь, проговорил Александр.

– И мужем мне?

Как она и ожидала, он воспринял ее провокационный вопрос как объяснение в любви и обещание полной покорности, как только она освободится. Его лицо выражало торжество и страсть.

– Клодина, – хрипло воскликнул он и хотел пылко обнять ее, но она выскользнула из его рук и отступила.

– У меня нет ни малейшего желания заполучить в любовники женатого мужчину, – отчетливо заявила она, – поскольку я это уже попробовала. Она вскинула тонкие брови. – Я шокировала вас, дорогой зять? Вы выглядите потрясенным.

Казалось, он задыхается.

– Вы хотите сказать, что ребенок не от Лионела?

Она наклонила голову и улыбнулась.

– Разве я это сказала?

В ярости он сделал шаг ей навстречу, грубо схватил за запястья и резко прижал к себе.

– Вы делаете мне больно, – запротестовала она, теряя терпение. – Надо идти. Я слышу, как Лионел спускается по лестнице. Отпустите меня, говорю вам.

Он послушался, опустив дрожащие руки. Клодина подошла к дверям библиотеки, открыла их и вышла. Александр видел, как она стояла в холле с выражением беспокойства и заботы к больному, который медленно спускался по лестнице, всей тяжестью своего тела опираясь на двух слуг. Жалость и сострадание пронзили Александра при виде этого чудовищно похудевшего, но все еще красивого мужчины, возлагающего последнюю отчаянную надежду на итальянское солнце. Он остался в библиотеке, испугавшись, что может не сдержать своих чувств, но Клодина уже сообщала Лионелу о приходе друга.