– Скажите, Валериан, могла ли я вас видеть в Вильно? Однажды мне показалось, что вы мелькнули там во главе гусарского отряда.

– Да, я проезжал через Вильно, направляясь за границу. Мне ведь пришлось повоевать и под Данцигом, и под Дрезденом, и под Лейпцигом. Там была настоящая мясорубка, но благодаря Богу и молитвам любимой женщины я остался жив. – Он взял Надежду за руку.

– Нам с Валерианом порою даже неловко, что мы живы, здоровы, недавно счастливо обвенчались, в то время как столько людей погибло, покалечено… – Надежда вздохнула и прижалась щекой к плечу мужа.

– Вы заслужили свое счастье, – сказала Софья.

– А как сложилась ваша жизнь, Софи? – спросил Ружич.

Она рассказала о гибели Павла и его неожиданном завещании.

– Значит, Старые Липы теперь принадлежат тебе? – уточнила Надежда. – И ты не уедешь отсюда в Москву? Мы были бы рады иметь такую соседку.

– И я рада быть вашей соседкой, Надин.

– А не вышла ли ты за это время замуж? – осведомилась молодая дама.

– Нет, но скоро обручусь.

– С Горецким? – одновременно спросили супруги и переглянулись между собой.

– Нет, Юрий женился на другой девушке, но меня это не слишком опечалило. А обручиться я собираюсь с молодым петербургским дворянином Евграфом Щегловитовым. – Софья почему-то постеснялась сообщить, что Щегловитов – вдовец и его женой была ее сводная сестра.

– И ты его любишь? – живо поинтересовалась Надежда.

Вопрос застал Софью врасплох, и она лишь пожала плечами.

– Как странно… – пробормотал Ружич. – А я, признаться, думал, что вы можете сойтись с Призвановым. Когда я встретил его в Германии, он говорил мне о вас. Говорил, что серьезно влюблен и надеется победить в вашем сердце Горецкого. Да, я знаю, что между вами вышла какая-то некрасивая история, но Даниил с тех пор переменился. Это раньше он был донжуаном и повесой, но потом… Он признался мне, что рядом с вами жаждет сменить свою гусарскую свободу на узы брака. И никакая дворянская гордость его уже не останавливала.

Софье сделалось больно от этих слов, и она с трудом выдавила из себя:

– Зачем сейчас об этом говорить? Ведь он погиб…

– Кто погиб? Где, когда?! – воскликнул Ружич.

– Ну как же? Даниил Призванов погиб под Лейпцигом.

– О боже мой, а я уж испугался! – Ружич с улыбкой покачал головой. – Нет, он выжил, хотя был тяжело ранен. Под Лейпцигом была страшная битва, и многих раненых и пропавших без вести посчитали погибшими. Однако Даниила удалось спасти, над ним искусный лекарь колдовал, которого до этого Призванов спас во время обстрела. Да, лечение было долгим, но теперь Даниил жив, здоров, увешан крестами и повышен в звании. Он начинал войну ротмистром, а закончил ее полковником. К тому же его отец, граф Артемий, узнав о храбрости Даниила и разочаровавшись в своем другом сыне, оставил Даниилу состояние и родовое имение под Курском, а Захару – лишь разоренную смоленскую деревню, хотя, по-моему, этот лживый трус и того не заслужил. Потом старик умер, так что Даниил теперь сам себе хозяин, никто ему не указ. Хотя я уверен, что он бы в любом случае не подчинился бы ничьим запретам и женился бы на вас, если бы вы, конечно, были согласны. Еще я уверен, что он вас ищет, Софи. Наверняка уже побывал и в Вильно, и в Москве, а потом, может, и сюда приедет.

Софья слушала жадно, подавшись вперед, задерживая дыхание и не имея сил произнести хотя бы слово. Сердце ее бешено колотилось, и она прижала руку к груди, словно боялась, что оно может выпрыгнуть навстречу ошеломительному известию.

Ее необычное состояние заметила Надежда:

– Что с тобой, Софи? Ты потрясена этой новостью?

– Потрясена… – пролепетала она как во сне.

– И вы не передумали выходить замуж за этого господина… Щегловитова? – спросил Ружич.

– Я… не знаю. Мне… надо поговорить со своим духовником отцом Николаем. Я и ехала в город для того, чтобы исповедаться ему. – Она порывисто встала. – Простите, не могу больше задерживаться.

– Как, Софи, ты не посидишь у нас еще немного? – забеспокоилась Надежда. – Давай хотя бы выпьем вина за упокой мертвых и здравие живых.

Слуга уже откупоривал бутылку, горничная поспешно накрывала на стол. Софья, находясь в каком-то странном возбуждении, залпом осушила свой бокал, чем вызвала улыбки на лицах хозяев.

– Я должна идти! – заявила она, тряхнув головой. – Я обязательно приеду к вам, но позже, а сегодня мне еще надо решить многие дела. Спасибо вам за все, друзья мои!

И, не слушая возражений, она кинулась к выходу.

На улице смятенное состояние девушки внезапно сменилось безудержной радостью; ей казалось, что она готова обнять весь мир, и это пьянящее чувство нельзя было объяснить одним лишь бокалом вина.

Пахома она застала на том же месте, что и раньше, зато Касьян был в некотором удалении и приближался к коляске, спотыкаясь на каждом шагу.

– Что это с ним? – весело удивилась Софья.

Кучер пояснил:

– Да вот ведь, образина, заметил тут за углом трактир и сказал, что зайдет горло промочить. Дескать, жажда его замучила. А сам, видно, наклюкался, как свинья! И когда только успел? Ведь его всего-то минуту не было!

– А господин Щегловитов предупреждал, что Касьян теряет разум от одной рюмки! – рассмеялась Софья.

– Дать бы ему сейчас плеткой, чтоб честных людей не позорил, – проворчал Пахом и замахнулся на незадачливого попутчика. – Благодари Господа, что барышня сегодня такая добрая.

Касьян нетвердо ступил на подножку и тяжело плюхнулся на сиденье, забыв, что там лежит его дорожная сумка. Но, когда в сумке что-то хрустнуло, он сразу вскочил, вскрикнул и, обнаружив, что печать на конверте повреждена, а сам конверт надорвался, тут же пьяным голосом запричитал:

– Что же мне делать, горемычному, письмо я испортил, барин теперь с меня голову снимет!

– И правильно сделает, – заявил Пахом.

Но Софья, которая сейчас готова была всех прощать и всем помогать, снисходительно похлопала Касьяна по плечу:

– Ладно уж, выручу тебя. На почте договорюсь, чтобы письмо запечатали в другой конверт.

– И барину ничего не скажете? – шепотом спросил провинившийся.

– Не скажу, не бойся. Поехали к почте, Пахом!

Экипаж тронулся с места. Софья взяла из дрожащей руки Касьяна конверт и, обратив внимание, что адрес был питерский, поинтересовалась:

– Значит, Ипполит, брат твоего барина, живет в Петербурге? А я думала, где-то в поместье.

– Нет, Ипполит Кузьмич в Петербурге живут, в доходном доме-с.

– А что же Ипполит не поддержал брата, когда тот в затруднении оказался?

– Да Ипполит Кузьмич нашего барина всегда наставляли-с против игры, однако друзья-приятели барина с толку сбивали.