— Если бы вам не вздумалось покататься, нас бы, пожалуй, сегодня прибили дубинками, — признался Ренье. — Я очень рад нашей встрече. Вдвойне рад знакомству с друзьями брата. Отвратительно было бы погибнуть вот так...

— А вы здесь как очутились? — спросил Эмери у товарищей. — Далековато вы забрались для обычной прогулки.

— Мы взяли лошадей в конюшне Коммарши, поехали развеяться... — начал Гальен, чуть смущаясь.

— И заблудились, — подхватила Аббана. — Точнее, это я заблудилась. Гальен просто меня сопровождал.

— Да ладно тебе, — сказал Гальен. — Мы действительно потеряли дорогу, а тут ночь...

— И факелы!

— Объясните же наконец, что здесь произошло! — потребовал Гальен.

— Где пленник? — спохватился Эмери.

Ренье быстро подошел к связанному созданию и перерезал ремни.

— Прости, — сказал он негромко, — нужно было сделать это чуть раньше.

— А я знала, господин Эмери, что ты придешь, — сообщило существо, отбрасывая волосы с лица. — Я им так и сказала.

Ренье не выдержал — ахнул: Генувейфа!

Дочка гробовщика смотрела на него ясно, бесстрашно. Она как будто совершенно не была испугана случившимся.

— Меня зовут Ренье, — быстро сказал молодой человек. — Ренье. Ты запомнила?

— Как не запомнить! Я же всегда говорила, что твое имя не Эмери! — обрадовалась она. И вдруг разрыдалась: — Они такие злые, такие страшные! Зачем они меня связали? Они показывали мне дубинки и все объясняли, как будут бить меня и в конце концов убьют. И вообще — что они со мной сделают. Почему они это хотели? Тебя так долго не было... Где ты был?

Ренье обнял ее и прижал к себе.

— Не плачь, Генувейфа, — прошептал он.— Сам не знаю, почему я так долго не приходил. Идем.

Он подвел ее к костру. Девушка шла с трудом, спотыкаясь, и с облегчением улеглась на землю.

— Глупые мужланы приняли за эльфийку самую обычную девушку, — объяснил Ренье. — Она говорит, что живет в Коммарши. Кстати, познакомьтесь: ее зовут Генувейфа. Да, милая? Так ты назвалась? — Ренье наклонился к девушке.

По мнению Эмери, он весьма неудачно изображал, что видит это создание впервые в жизни, однако Гальен и Аббана, кажется, совершенно не замечали фальши.

Ренье чуть понизил голос и добавил:

— Мне показалось, что она немного... не в себе.

— В Коммарши считают, что я дура, — сообщила Генувейфа. — Прямо так и говорят! Прямо в лицо! Но это совершено не так. Я очень умная. Я вижу такие вещи! Вам бы никогда такого не увидеть.

Она приподняла лицо. При свете костра она действительно выглядела диковато, и кое-кто мог бы принять ее за нечеловеческое существо.

Эмери оглянулся.

— Несколько... этих... — он брезгливо покривил губы, — они еще живы. Что будем с ними делать?

— Ничего, — ответил Ренье. — Я вообще не хочу о них больше думать. Помрут — туда и дорога, а выживут — жаль, но ничего не поделаешь.

— Сбежавшие не вернутся, как думаешь? — настаивал Эмери.

— Вряд ли, — ответил ему Гальен, — мы их здорово напугали. Лично я покалечил двоих или троих.

— Здорово, — пожал плечами Эмери. — Еще одна чудесная история для Академии. Мало студентам дуэли со смертельным исходом — они еще увечат мирных поселян.

— Думаешь, в Академии об этом станет известно?

— Да, — сказал Эмери.

Он встал и сделал несколько шагов в темноту. До сидевших возле костра донеслось сопение, потом какая-то возня и приглушенная ругань, завершившаяся звонкой затрещиной. Затем Эмери вновь показался в круге света. Он тащил за собой человека, лицо которого наполовину было залито кровью.

— Я знаю его, — сказал Эмери, брезгливо выпуская своего пленника. — Узнаешь, Гальен?

— Экзекутор Коммарши! — удивленно вымолвил Гальен. — Жертва Маргофрона!

Чиновник смотрел на него с неприкрытой злобой, и Эмери вдруг поразился тому, каким тщедушным, неказистым был этот человек. «Как странно, — подумал Эмери. — Всегда хочется, чтобы убийца был, по крайней мерее, рослым, мощным мужчиной. Чтобы подлец обладал породистым лицом, красиво изъеденным печатью порока…

— Можно, я поговорю с ним? — обратился Эмери к своим друзьям.

— Тебе охота? — удивился Гальен.

— Да. — И наклонился к экзекутору. — Послушайте, я хочу понять одну вещь. Вы живете в городе, мэрия дала вам работу — может быть, не слишком почетную, но необходимую. Вы могли бы даже стать уважаемым человеком. Зачем вы связались с...

— Почему бы и нет? — перебил его пленник. — Чем они хуже вас? Эти люди любят свою землю. Они не желают ее осквернения.

— Я допускаю, что вы — больший патриот, чем я или мои друзья-студенты, — начал Эмери.

Пленник обнажил зубы и тихо зашипел. Слюна выступила в углах его рта и стала пениться. Эмери опустил веки и замолчал.

Ренье пришел ему на выручку.

— Если вы жили в городе, то наверняка знали, что девушка — вовсе не эльфийка. И все-таки допустили, чтобы ее схватили. За что ее должны были забить до смерти? Неужели этого требовал ваш патриотизм?

— Ничего я не знаю! — закричал экзекутор. — Да, я живу в городе! А мой родной брат живет в деревне! Я знаю мои корни! Я знаю, что наша почва... что эльфы... они все захватили... И где-то есть тайные эльфы.

— И их надо истребить? — подхватил Ренье.

— Да! — сказал экзекутор устало. — Именно. Потому что их женщины проникают...

Его глаза рыскали по сторонам, но не в поисках спасения, а словно бы высматривая — не притаились ли поблизости нелюди. Тщедушное тело била мелкая дрожь, зубы постукивали. Потом экзекутор застыл, как неживой, и даже перестал дышать. Наконец он медленно выпустил воздух через ноздри и опустил голову на грудь.

Ренье подтолкнул его кулаком.

— Да, да, кругом тайные эльфы. Это мы уже слышали. И вы верите в такую чушь?

— Да, — сказал пленник и поднял лицо. Утомленное, но вполне обычное, ничем не примечательное лицо, каких в толпе тысячи. — Я в этом убежден.

— И городская дурочка, по-вашему, является такой вот тайной эльфийской девой, которая вознамерилась похитить семя ваших сыновей? — спросил Эмери, кривя губы.

— Я не дурочка! — возмутилась Генувейфа.

— Вы знали ее. — Эмери схватил экзекутора за горло. — Наверняка весь Коммарши знает, что дочка могильщика — самая обыкновенная женщина. Не эльфийка. И все же вы ни слова не сказали в ее защиту. Ее забили бы дубинками у вас на глазах... А может, вам просто нравится смотреть, как умирают люди?

— А может, она не родная дочь? — проговорил экзекутор, и Эмери стало очевидно: этот человек абсолютно уверен в своей правоте.