— У меня был выбор? — спросила девушка.

— Выбор есть всегда, — пожала скульптурно вылепленными плечами высшая сущность. — Но я не неволю тебя, — она резко отвернулась от неё, — захочешь и станешь свободной. Вернёшься в мир с его болью, — бросила через плечо.

Через мгновение, она словно забыла о существовании Илинары, и уставилась на съёжившегося тёмного. Красные глаза его странно поблёкли, став полупрозрачными.

— Я вышвыривала уже тебя отсюда, но ты снова приполз. Может, расскажешь, что тебя так тянет сюда?

— Тегаус, — едва слышно ответил Моралус, — я должен убить его.

— Почему? Что он сделал тебе, что ты его так ненавидишь?

— Я не помню, — прошептал тёмный, — я снова сильно голоден. Дай мне поесть.

— Обойдёшься, — брезгливо поморщилась Илинария. — Похоже, что тебя придётся рассеять.

— Подожди! — раздался громогласный голос, и перед женской фигурой замерцал тёмный туман, который уплотнился, чтобы через мгновение стать невероятно красивым мужчиной в облачении воина.

— Ох, это ты, Тегаус? — чувственные губы женщины расползлись в усмешке. — Ты же не хотел этим заниматься, сколько я не просила тебя.

— Я не верил, — отрезал он.

— Да…, — протянула она, — и что изменилась?

— Я слышал его призыв.

— Так он хотел убить тебя, посмотри у него и сейчас глаза горят ненавистью.

— Ты можешь снять проклятие? Это всё же мой сын.

— Тегаус…, — идеально очерченные брови поползли вверх, — ты ли это? Ты тоже увидел проклятие на нём. Это ведь Агеда хотела проклясть тебя, а он просто случайно попал под него.

— Я знаю, — отрезал он, — вижу это клеймо не хуже тебя, отдай мне его.

— Чтобы он опять сбежал и стал убивать моих драготар?

— Я заберу его в миры Оледании и попробую очистить его тело от последнего пожелания Агеды.

— Зрящие Оледании выпотрошат тебя за это под ноль, — хмыкнула Илинария.

— Я представляю, на что иду, но это моё решение, — отрезал он, не сводя с неё горящего взгляда.

— Хорошо Тегаус, но только с условием.

— Каким?

— Ты вернёшь сейчас к жизни всех, кого твой дорогой сынок сегодня убил. Только так и никак иначе.

— Ты же знаешь, что я не люблю это делать.

— А я не люблю отпускать убийц моих созданий, — парировала Илинария.

— Хорошо, — неохотно согласился Тегаус, поднял руки вверх и стал что-то произносить. Потемнело небо, наливаясь мрачной синевой ночи, стало трудно дышать, воздух стал вязким и тягучим, казалось, что его можно было потрогать. Стремительно сгущались тени, словно отворялись врата Хаоса, возвращая попавшие туда души. Дунул резкий порыв ветра, закручиваясь воронкой вокруг сторожевой башни. Стало совсем темно, и с неба полетели искрящиеся огоньки. Они падали на землю, вспыхивали и гасли.

Потом ветер улёгся, посветлело, сумерки ещё не полностью захватили мир, и Лина увидела, как медленно начинают подниматься с площадки низшие и драготары, смотря друг на друга в недоумении. Встрепенулись видарги, готовясь взлететь. Поднялся, оглядываясь Тораган, встал Грег и, увидев свою дочь живой, бросился к ней, освобождая от пут и цепей. Таисия в недоумении гладила распластавшегося на земле Буранчика, который не мог понять, как он здесь оказался. Егор, сидел и с улыбкой оглядывался вокруг, пока не сняли с него оковы. Он был счастлив, что красавица Анюта, с глазами южного моря жива. Потом что-то вспомнил и стал лихорадочно собирать свои приборы. Калпа-частицы зашкаливали, показывая, что здесь были драги. Только двое остались мертвы. Агрей и старик Иерхоним, что так и остался лежать в луже своей крови, никто не позаботился, чтобы вернуть их души. Но в душе у девушки не было уже ни для кого места. Плотная стена замуровала в себя все чувства, и она не ощущала ничего. Не было ни любви, ни боли, ни страдания, ни радости. Покой и безмятежность овладели ей.

— Уходим, дочь моя, — шепнула Илинария, пропадая, — ни к чему им видеть нас, — донёсся её голос уже из пустоты.

И в то же мгновение золотисто-красный дракон взметнулся в небо, унося Илинару от места разыгравшейся трагедии.

Тораган.

Они никак не могли найти Лину, она словно пропала. Её не было ни среди живых, ни среди мёртвых. Егор решил, что возможно она вернулась на землю во время их удивительного спасения. Пропал и её дракон. Войцек безмолвствовал. Он вернул Вилору к сторожевой башне, когда там всё улеглось, и улетел.

Тораган через день отправился к себе, его видарг, чувствуя настроение хозяина, медленно парил в вышине звёздного неба. Домой не хотелось, и он направился к храму. Одион ждал его. Мужчина уже перестал удивляться его способностям, чувствовать, когда он хочет поговорить.

— Всё завершилось? — спросил он у хмурого Правителя, и тот кивнул. — А Лина осталась погостить у матери?

— Она исчезла, — мужчина стоял, запрокинув голову, смотрел на звёздное небо. — И её дракон тоже, — сразу добавил, чтобы жрец не расспрашивал. Говорить и хотелось, и нет. Одион не стал ничего ему отвечать, просто стоял рядом.

— Помнишь легенду про видаргов? — помолчав, спросил он.

— Помню, — кивнул Тораган.

— Красивая, правда? — задал вопрос и, не дожидаясь ответа, пошёл от драготара прочь. Тот с удивлением смотрел ему вслед, не понимаю, что сейчас сказал ему старый жрец.

Дни шли за днями и робкая надежда, что девушка вернётся, исчезала, истаивая словно снег на вершинах от горячего солнца, а её место занимала тоска. Тораган никогда не думал, что может так скучать. А ещё ночи, когда она врывалась в его сны то страстная и горячая, ждущая его ласк, то нежная и трепетная, шепчущая о своей любви.

Душа болела, и он, сам того не замечая, стал чаще ходить к храмовому озеру и сидеть на его берегу, с надеждой всматриваясь в воду. Вдруг она снова вернётся к нему. Но дни проходили, и ничего не менялось. В голове появилась бредовая идея, попробовать пойти искать её самому, ведь ходят же арцтахи по мирам. Останавливали только обязанности Правителя. Но он всё больше утверждался в мысли, что не хочет без неё ничего.

Этот день ничем не отличался от других. К ночи он ушёл к озеру. Сидел на камне, устало свесив голову, оперевшись локтями на колени. Перед глазами стояло лицо Лины. Неожиданно в голове всплыл вопрос жреца о легенде. «Он просил, чтобы богиня дала ему крылья, и она прислала к нему видарга», — всплыло в памяти.

— Илинария, — прошептал он в пустоту пересохшими губами, — верни мне её, прошу тебя. Я всегда старался служить тебе и твоему народу верой и правдой. Услышь творение своё. Я умираю без неё, словно путник в пустыне, когда рядом нет воды. Без неё я, как источник, что засыхает под горячими лучами без дождей, и ветер, которому некуда летать. Прошу тебя, Вездесущая, услышь меня.